Размер шрифта
-
+

Дань саламандре - стр. 31

, как сказал бы поэт. Нет: розовость ее тела – спокойная, матовая. Крепкие, красиво сработанные кругляши всего тела. Улыбка.

Мне кажется, это с нее писали.

Слышишь?

Мне кажется, это писали с тебя.

P. S. В следующем тысячелетии мне попадется хвастливая повестушка траченного молью болтуна, – толстого, шумного бонвивана, – обладателя бойкого салонного ума, кабаньей невозмутимости, «искрометной эрудиции» – и, если ему верить, мифологически сокрушительного (ядерно-ударного) уда. В одном из эпизодов он будет описывать себя, каналью этакую, семидесяти с чем-то лет, в полном мужском соку – якобы в апогее (ну-ну!) самцовой мощи и красоты – себя, царственно возлеживающего рядом со своей пятидесятилетней любовницей и раздраженно отмечающего у нее следы неоспоримого увядания.

Ну да, понятно: старый конь борозды не портит, кобельку старость не помеха, лишь к семидесяти кобелек начинает по-настоящему расцветать; его уд обретает всё большую свежесть – и схожесть с набухающим бутоном нарцисса (выполненного из стали и сплавов). Да: схожесть с бутоном нарцисса, покровы которого только что (хихикая от застенчивости и удовольствия) тронула розовоперстая Эос. Ну а кобыла-то... сучонка-то... баба в смысле... она, ясное дело...

Что делать?

Таковы установки этого мира – по умолчанию.

Поэтому не сердись, что я описала тебя как тело.

Прости меня.

Глава 18

Сухомятная русская сказка

Зимой мне начали поступать звонки от «грузинской царицы». Я про нее и думать забыла – то есть, конечно, не забыла, но включила на полную мощь несвойственное мне русское авось (основанное, впрочем, на ходжа-насреддинской премудрости: со временем либо ишак издохнет, либо султан окочурится), – но нет, авось не сработало.

Меня помнили. Звонки пошли от ее имени, но звонила, разумеется, не она, не Троглодита (которую в глаза звали Люся Мордадзе), а всякие васильпетровичи да иванматвеичи; голоса были нахрапистые и какие-то всклоченные, даже оторопелые, словно их обладателей только что разбудили, дружественно обдав ледяной водой.

Склад находился на одной из линий Васильевского острова, недалеко от Смоленского кладбища: к нему надо было пройти дворами, дворами, за которыми наконец появлялась бетонная ограда с колючей проволокой поверху, а внизу сиротели небольшие замызганные воротца, без какой-либо надписи, но зато с маленьким красным звонком, висевшим на выдранном «с мясом» шнуре – на уровне между коленом и лодыжкой. После нажатия звонка надо было сказать в дырочку: «Я – от Мордадзе».

Я проделала ритуал: нажала на звонок, произнесла пароль и примерно с полминуты ждала. Никто не открыл. Я снова позвонила и снова сказала в дырочку: «Я – от Мордадзе», – полагая, что там, с той стороны ворот, срабатывает какая-то радиосвязь... Но и через минуту ничего не воспоследовало, так что я снова и снова звонила, снова и снова проталкивала в дырочку: «Я – от Мордадзе»... (Моe дежурство должно было проходить с десяти вечера до шести утра, но, для первого раза, чтобы ознакомиться с ситуацией, мне велели явиться пораньше.)

Страница 31