Дань ненасытному времени (повесть, рассказы, очерки) - стр. 33

Я удержал сыновей и дочь:

– Не надо никого звать, не поднимайте шум, потерпите до утра, не стоит беспокоить людей – это горе, прежде всего, наше.

– Позовите хотя бы старика Исмаила, пусть прочтёт заупокойную, она была верующая, надо соблюдать все обряды, – не унималась жена.

– Успеем. Я хочу сам один побыть возле матери, оставьте меня с ней до утра, уйдите все, отдохните, завтра предстоит тяжёлый день.

С трудом мне удалось удалить детей и жену. Я не хотел, чтобы сыновья мужчины увидели, как плачет отец.

А слёзы душили, они клокотали во мне, как кипяток в переполненной чаше. И полились они бесшумными, неудержимыми струями, лились долго – всё, что скапливалось в моей душе за все эти годы страданий и мук.

Слёзы, когда человеку становится невмоготу – они, наверное, и в самом деле вымывают ту черную горечь, неописуемую тяжесть, которые могут довести человека чёрт знает до чего…

Дав волю слезам впервые за много лет и выплакавшись, я сразу почувствовал облегчение и расслабленность.

Я видел смерть не раз – там, в ссылке, в суровом молчании застывал, склонив обнажённую голову перед её непобедимым величеством и не только не сожалел, не скорбел об усопшем, а, напротив, даже рад был, что смертный избавился от мук земных. Но здесь, когда беспощадное остриё «косы смерти» коснулось самого дорогого мне человека – матери – горю моему, казалось, не будет предела.

Согревая своими горячими руками коченеющие пальцы, согбенно сидел я возле покойной, пока петушиное пенье не вывело меня из состояния скованности.

Петушиное пенье, в котором так удачно сочетаются умиротворяющее и бодрящее. Эти звуки воскресили в моей памяти далёкие дни безмятежного детства, когда моя нежная, молодая, красивая мама нашёптывала, склоняясь над моей постелью:

– Ты слышал, а наш петушок уже проснулся, он зовёт тебя к бабушке.

К бабушке заносила она меня, уходя на работу.

Я разогнул спину, поднял голову, глянул в окно. Где-то за дальними горами загорелась утренняя заря. На тёмно-синем небе догорали одинокие звёзды.

Потом мой усталый взор скользнул и остановился на роскошной усадьбе Гамзата. На голубом фоне застеклённой веранды я увидел сияющую лаком «Победу». Видно, автомобиль мой бывший «друг» приобрёл после моего ареста.

Как только я вспомнил предательскую бессовестную ложь Гамзата, свои страдания, переживания семьи и горе, которое привело мою несчастную мать к этому часу, моё сознание затуманилось вспыхнувшей дикой злобой и жаждой мести. Мне хотелось кинуться на его машину, дом, огнём и топором жечь, ломать, кромсать и, наконец, последним ударом сразить врага.