Дамоклов меч над звездным троном - стр. 1

Дело было в Санкт-Петербурге и Вадим Кравченко сказал:

– А я доволен. Я очень доволен. И вообще мне в жизни не много надо. Но только того, что я сам лично хочу.

– Минимализм – это уже не модно, Вадик, – вздохнул Сергей Мещерский.

– А мне плевать. Я не прав, мой зайчик?

Зайчик – Катя Петровская по мужу Кравченко не вмешивалась в беседу уже четверть часа. Сил не было, просто никаких не было сил! Они сидели за столиком в баре. Бар назывался, кажется, «Борсалино». Кажется, а может, и нет. Вроде при гостинице «Англетер», которая когда-то была очень и очень знаменита, а потом сплыла, войдя после реконструкции в шикарный комплекс отеля «Астория». В этом отеле они и забронировали номера – решили на этот раз встретить Новый год в Северной Пальмире с максимальным европейским комфортом.

И встретили. Ночь с ее огнями, фейерверком над Невой, шампанским у сфинксов и нескончаемой канонадой китайской пиротехники была позади. На дворе стоял первый день нового года, да и он уже сильно клонился к закату. Город спал посленовогодним младенческим сном. Улицы и проспекты были пусты и засыпаны снегом. Сказка была вокруг – белая сонная сказка.

В отеле – в шикарных холлах, на лестницах и на этажах – царила благопристойная тишина. Такая тишина бывает только 1 января, вечером, сотканным из мглистых балтийских сумерек.

– Минимализм – это не модно, – повторил Сергей Мещерский и отпил ха-ароший глоток шотландского виски. – И, между прочим, Вадик, ты и так от жизни получил все самое лучшее.

– Например? – спросил Кравченко.

– Например, жену. – Мещерский посмотрел на Катю. Взгляд был лучезарный, уплывающий в шотландское далеко – к манящей хрустальными огнями барной стойке.

– Ну а ты что скажешь, мой зайчик? – Кравченко обернулся к Кате.

– Хорошие вы оба уже, – пискнул осипшим голоском «зайчик». – Мальчики, милые, пора закругляться, а?

– Пора, – маленький, пунцовый от виски Мещерский хлопнул ладонью по столу. – Желание женщины – закон. Еще три минуты празднуем здесь, и я везу вас в Петергоф. Я обещал.

Собственно, в этот чудный град Петров, в эту вселенскую студеную колыбель пригласил их именно Мещерский. С Питером у него всегда были крепкие связи – и делами, и друзьями, и неизбывной духовной жаждой. Катя давно заметила за Мещерским странную особенность. Он всегда говорил, что не выносит Питер, но если не приезжал туда в течение трех-четырех месяцев кряду, хандрил и заболевал. В Питере он так же хандрил, звонил и на словах вроде бы рвался домой – в Москву. Но приезжал всегда переполненный впечатлениями – поздоровевший, повеселевший и самое главное – повзрослевший.

Им с Кравченко уже пора было взрослеть…

Посетителей в баре было мало. Бар при гостинице «Англетер», «абсорбированной» «Асторией», располагал к уюту, большим денежным тратам и неспешной беседе. От «Англетера» же остался только зыбкий миф о том, что там некогда свел счеты с жизнью Поэт с большой буквы. В стенах отеля этим, как и многим другим, явно гордились. Слава эта, по мнению Кати, была мрачной, но она завораживала сердце. Катя ловила себя на том, что она даже у себя в номере слишком уж пристально всматривается в шелковые бежевые обои, точно в экран. И машинально то гасит, то снова зажигает белую мраморную лампу. Вот гаснет лампа, и на фоне Исаакия за окном является тень, силуэт…

Но призрака Поэта Катя так и не устерегла. Она призналась Сергею Мещерскому после третьего бокала шампанского и под большим секретом, что на самом деле она и не хочет видеть призрак здесь, в таком роскошном, таком знаменитом, таком благопристойном евроотеле. Однако «Англетер» – даже разрушенный и реконструированный, поглощенный, перестроенный – есть «Англетер». И не узрев здесь поэта мертвого, Катя неожиданно для себя увидела поэта живого.

– Оба-на, гляньте, кто заглянул к нам на огонек, – тихонько свистнул Кравченко.

Катя оглянулась. У барной стойки, тяжело опираясь на нее всем корпусом, стоял человек. Вот он повернул голову – темные волосы, помятое лицо. Дорогой костюм сидел на нем мешковато, ворот белой рубашки был расстегнут. Катя, еще не совсем понимая, кто перед ней, подумала: «Нет, строгие деловые костюмы он носить не привык. Ему гораздо комфортнее в толстовке, в кожаной куртке, черной рокерской майке». Человек достал из кармана пиджака круглые очки и нацепил их каким-то старомодным профессорским жестом – точно пенсне.