Дальше живите сами - стр. 34
– Ваш отец не был религиозным человеком. Но к концу жизни он стал сожалеть о том, что не придерживался традиций, особенно в воспитании детей.
– Как-то на него не похоже, – замечаю я.
– И тем не менее. Кстати, это довольно распространенное явление: перед лицом смерти люди начинают уповать на Бога, – говорит Стояк тем же непререкаемым тоном, каким в детстве объяснял нам, как делается минет.
– Папа не верил в Бога, – запальчиво говорит Филипп. – Он не стал бы уповать на того, в кого не верит.
– Значит, он изменил свое мнение, – отвечает Стояк. Похоже, он еще злится на Филиппа за упоминание его позорного прозвища.
– Отец своих мнений никогда не менял, – говорю я.
– Перед смертью ваш отец пожелал, чтобы его семья после его ухода в мир иной отсидела шиву.
– Он же был на наркотиках, чтобы снять боль, – вступает в разговор Венди.
– Он мыслил совершенно здраво. – Щеки Стояка потихоньку багровеют.
– А еще кто-нибудь слышал, как он это сказал? – интересуется Филипп.
– Филипп, – одергивает его Пол.
– Что? Я просто спрашиваю. Ну, вдруг Сто… Чарли чего-то не понял.
– Я все прекрасно понял, – сухо отвечает Стояк. – Мы обсуждали это довольно долго.
– Я не ошибаюсь, что шиву иногда сидят всего три дня? – говорю я.
– Точно! – восклицает Венди. – Ты прав.
– Нет, не прав! – кричит Стояк. – Само слово “шива” означает семь. Семь дней. Потому траур и называется шива. И ваш отец именно об этом и просил.
– В магазинах все пойдет вразнос, если я просижу тут семь дней, – говорит Пол. – Папа никогда бы такого не предложил.
– Послушай, Чарли, – примиряюще говорю я, шагнув к нему поближе. – Ты свое дело выполнил, волю отца нам сообщил. Мы теперь это между собой обсудим и придем к какому-то согласию. Если будут вопросы, мы тебя обязательно позовем.
– Прекратите!
Обернувшись, мы видим на пороге гостиной маму и Линду.
– Так хотел ваш отец, – сурово говорит мама, входя в комнату. К этому моменту она уже сняла пиджак, оставшись в блузке с глубоким вырезом, обнажавшим ту самую, знаменитую ложбинку меж грудей, из-за которой нас так дразнили в школе. – Он был далеко не идеален, он не был образцовым отцом, но он был хорошим человеком и всегда делал для вас все, что мог. Кстати, вы в последнее время тоже не были образцовыми детьми.
– Мам, ну что ты? Успокойся, – говорит Пол, упреждающе подняв руку.
– Не прерывай меня. Ваш отец умирал целый год, практически целый год. Сколько раз вы, каждый из вас, его навестили? Я знаю, Венди, Лос-Анджелес – не ближний свет. Да и у тебя, Джад, сейчас не лучшие времена. А уж ты, Филипп… Одному Богу известно, где тебя носило. Будь ты на войне в Ираке, я бы хоть знала, где ты… Короче. Отец высказал предсмертную волю, и мы отнесемся к его воле с уважением. Мы все. Да, тут будет тесно, неудобно, мы будем действовать друг другу на нервы, но на ближайшие семь дней вы снова станете моими детьми. – Она подходит ближе и улыбается. – Бросайте якоря.