Дальше некуда - стр. 19
– А почему так много Евдокимова? – спросил Димка.
Алтайцы переглянулись и заулыбались. Оказалось, что народный артист сам из Алтая, приезжал в деревню Банное и привез с собой энное количество ящиков одноименной качественной, фирменной водки «Евдокимов». Угощал всех подряд, кормил, поил и радовался деревне, ее быту и укладу. Пил со всеми этот крупный русский мужик, а все и рады. На охоту ходил, никого не подстрелил, алтайцам, прирожденным охотникам, это смешно, а для Евдокимова, я думаю, слава богу. Поговаривают, что к Пирогову на нашу пасеку ездил с девками. В деревню вернулся довольный. Морда красная такая! Рассказывавший это мараловод подмигнул хитро, мол, не только мы, простые смертные, чужие пещеры исследуем, но вот и народные с заслуженными.
А про Пирогова и так все знали, что он на лето набирал себе девок собирать целебные травки по долинам и по взгорьям. Более начитанные даже кличку ему дали – Распутин. Днем травку щиплют, а вечерком в баньке парятся. И неизвестно, за что больше получали. Хотя предыдущая смена партийцев говорила, что тут за три метра полиэтиленовой пленки на теплицу можно алтаечку поиметь. Но мы не проверяли, за что алтайские парубки подозревали нас в педерастии. Приехали, мол, сидят там без баб, а к нашим не пристают. Мы купили у них мяса маральего. Допиваем спирт. Они нам еще одно событие рассказали: как к ним, а вернее, на пасеку, приезжал снимать сюжет Юрий Сенкевич из «Клуба путешественников». Это было лет двадцать назад. Мы с Бахуром посмеялись. И тут за окнами, в их загоне для домашних оленей, громко заплакали дети, выли они страшно и тоскливо.
– Что это? – спросил я.
– Это жеребята жрать хотят, щас к мамашкам запустим, вместе не держат, а то самцы затопчут, – ответил алтаец небольшого роста, но крепкий, похожий на железный шкаф.
Они рыдали, эти жеребята, один так орал, будто за весь детский садик претензию кидал. Мы попрощались. Начинало смеркаться.
Как только мы вышли с маральника и вышли на нашу тропу до пасеки по сугробам, пошел снег. Уже недели две не было снегопадов. Чем дальше мы отходили, тем гуще сыпало небо белыми хлопьями. Чуть дальше началась метель. Да еще какая. Ветер запихивал замерзшую воду во все незакрытые отверстия наших тел. Глаза слепило, ноздри не справлялись, открыл рот и сразу наелся снежной каши. Потемнело совсем.
Не видно ни зги – это у Гоголя, а у нас вокруг не было видно вообще ничего. У нас был фонарик. Мы искали свои следы, приведшие нас в деревню. Вернуться на пасеку можно было только по ним, другие ориентиры были недоступны нашим глазам. Два маленьких человечка с пятнышком света посередине кипящей метели. Ох, как она выла! Наши утренние следы угадывались с трудом, их уже заметало. С каждым десятком метров они были видны все хуже. Время работало против нас. Бахур сначала шел впереди, я сзади. Потом менялись. Сил оставалось все меньше.