Дача Стамбула - стр. 11
Аня плыла. Зеленоватая морская вода легко поддерживала ее, приятно лаская нагретое тело. Аня плыла правильным вольным стилем: вдох, лицо в воду – выдох, вдох – в воду выдох, сильно, по-мужски выбрасывая руки, четко работая ногами, толкая гибкое тело вперед, вдох – выдох, вдох – выдох… Ни о чем она уже не думала, ничего не вспоминала, никого не видела. Ничего не было. Только бескрайняя соленая вода и солнце.
Выбравшись на берег, она заметила, что соседи ее уже ушли, на их месте расположилась какая-то бабушка с внучком. Мальчик лет шести старательно складывал свою маечку и шортики, путаясь в замках, расстегивал сандалии и все время спрашивал: «Бабуль, можно уже?» А бабуля находила новые причины не пускать его к воде: «Сандалики ровно поставь, кепочку надень, темные очки убери пока в сумку». Мальчишка выполнял все беспрекословно и спрашивал: «Теперь можно?» И, получив наконец вожделенное «Можно», кинулся в воду с невразумительными воплями, брызгами и выражением невообразимого восторга на лице. Аня улыбалась. Пора собираться, скоро уж и Юлька придет домой после работы. Укладывая вещи, она заметила, что кто-то звонил ей на мобильный. Она еще не успела посмотреть, кто это был, как телефон зазвонил снова.
– Ну и где тебя носит? – Андрей всегда разговаривает с ней преувеличенно-грубоватым тоном. Ему кажется, что так он выглядит круче и независимее, что ли. Аня к нему привыкла. Они вместе уже два года. Андрей контролирует каждый ее шаг, звонит чуть ли не каждый час, но вот в Крым ехать отказался. «Я что, похож на сумасшедшего? – вопрошал он с возмущением. – Все едут в Испанию, а я поеду в твою дыру?» – «Но мне очень хочется туда поехать, – убеждала его Аня, – мне кажется, что там мне станет легче». – «Ну и поезжай, а я буду тебе звонить. Но учти, – Андрей назидательно поднял палец, – ты сама оттуда сбежишь через три дня и приедешь к нам. Может, лучше сразу поехать со всеми?» Они почти поссорились тогда. Впрочем, ссориться с Андреем не получалось: он как ни в чем не бывало переходил на другие темы, а если Анечка продолжала обижаться, он тут же напоминал ей, что у нее может разболеться голова, Аня пугалась и шла на мировую. Потому что однажды приступ начался как раз после ссоры. Вообще приступы жуткой боли вернулись через три года после того замечательного лета. Вернулись неожиданно. Анечка перебирала старую бабушкину шкатулку. Мама отдала ее Ане, когда той исполнилось восемнадцать лет. Раньше, когда Анечка была маленькой, она иногда видела, как бабушка доставала шкатулку, перебирала и чистила хранящиеся в ней украшения. Там были разные безделушки: старые гранатовые бусы, замысловатая брошка с зеленым камнем, небольшой янтарный медальончик с часиками… Когда Анечке исполнилось пятнадцать, бабушка подарила ей колечко из своей шкатулки. Аня помнила, как бабушка сказала тогда: «Ты береги колечко, у него камешек красивый очень». С тех пор Аня колечко не снимала. Оно было легким, изящным, с небольшим голубоватым камнем, как будто вплетенным в витой ободок. После бабушки шкатулку долго никто не трогал. И вот теперь она принадлежала Ане. Шкатулку эту она никогда не просматривала до конца. У нее была такая игра. Аня открывала крышку и вытаскивала первую вещь, которая попадала под руку. Она рассматривала ее, чистила, примеряла, придумывала ей историю, а потом опускала обратно в шкатулку и убирала до следующего раза. Ей представлялось, что так бабушка готовит ей разные сюрпризы. И вот однажды, достав шкатулку и даже не успев раскрыть ее, она вдруг почувствовала жжение в глазах. Потерев глаза рукой, она только сделала хуже. Вспомнив об обжигающей боли, начинавшейся с глаз, страшно испугалась, занервничала, вскочила, заметалась по комнате и почувствовала удар в висок. Все поплыло перед глазами, и Аня повалилась на кровать. Стиснув зубы, она старалась не кричать, но мама, видимо, почувствовав неладное, уже вбежала в комнату. Боль вернулась. Вот этой болью Андрей ее и пугал.