Да не судимы будете - стр. 17
Алла приняла таблетку и направилась в гостиную.
– Ты не возражаешь, если я немного прилягу? А потом что-нибудь приготовлю.
– Я не голоден. Да мне и ехать пора.
– Обидеть хочешь? Такой гордый стал, столичный, что даже с нами, маленькими людьми, и общаться уже не желаешь?
Алла прилегла на диване, укрывшись пледом, Макс устроился в кресле.
– Как поживаешь? – спросила Алла, пристально вглядываясь в бывшего кавалера.
Совсем не изменился: такой же неказистый и щупленький. Хотя нет, немного раздался в плечах и возмужал. Наверное, в спортзал ходит, железо тягает, чтобы выглядеть посолидней. Но все равно с ней, Аллой, смотрелся бы как юноша. Они почти одинакового роста, но при ее привычке всегда ходить на высоких каблуках Макса и вовсе приняли бы за младшего брата.
Нет, не пара они, как ни крути. И хорошо, что когда-то расстались.
– Нормально поживаю, – усмехнулся Макс.
– Мне нужно серьезно с тобой поговорить. Обо мне. У меня такое ощущение, словно я попала в ловушку, из которой самостоятельно не выбраться. Меня заставляют делать то, на что я сама ни за что бы не решилась. Мною вертят, как марионеткой. Так страшно, что я бы и тебе не доверилась, но ты здесь чужой, поэтому они тебя вряд ли успели переманить на свою сторону. Ты единственный, к кому я могу обратиться за помощью.
– И в чем она будет выражаться?
– Я отдам тебе кое-какие документы. И если со мной что случится, ты отправишь их по назначению.
– Все действительно так плохо? А ты не преувеличиваешь опасность?
– Конечно, нет! Неужели я бы стала говорить с тобой о ерунде? – Алла еле сдерживала раздражение.
Макс всегда считал, что у нее слишком развитое воображение. И теперь Алла вынуждена с этим согласиться, поскольку большинство достоинств наверняка дорисовала ему сама. Потом еще и влюбилась без памяти, дура несчастная. А ведь он совсем не тот, за кого она его принимала.
Ох уж это пресловутое женское воображение! Каких только самовлюбленных эгоистов оно не заставляет принимать за эталон мужественности.
– Я так устала сопротивляться, что теперь вынуждена плыть по течению. Но я чувствую, что меня окончательно затягивает на дно. – Алла чувствовала, что вот-вот расплачется от жалости к себе. Она достала из кармана носовой платок, пытаясь промокнуть появившуюся в уголках глаз влагу, чтобы не растеклась тушь. – Мне так страшно, что жить не хочется.
– А если эти документы отослать куда следует, не дожидаясь, пока с тобой разделаются?
– Можно и сразу отослать, тоже вариант. Все равно ведь мне умирать. Так какая разница – позже или раньше? – Алла уже не могла говорить, поток жалости к себе хлынул из глаз, и она зарыдала, уткнувшись в плед.