Да будем мы прощены - стр. 2
Звуковой фон обеспечивали два телевизора, громко состязавшиеся за внимание зрителей, которых не было. По одному шел футбол, по другому – фильм «Могучий Джо Янг».
– Я компанейский человек, душа и сердце любой компании, – говорит Джордж. – Король развлечений в сети, нахожусь в состоянии боевой готовности, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.
Телевизоры натыканы повсюду. Джордж не может быть один даже в уборной.
И еще, видимо, он не в состоянии прожить без постоянно звучащих подтверждений своего успеха. Десяток с лишним «Эмми» просочились из его кабинета и расползлись по всему дому со всякими прочими премиями и цитатами в резном хрустале, и каждая из них прославляла умение Джорджа переваривать популярную культуру и выдавать ее нам обратно – с едва заметной долей насмешки, чаще всего в виде получаса ситкома или часа новостей.
Центр стола занимало блюдо с индейкой. Я перегнулся через Клер и поднял его – тяжелое блюдо заколебалось, едва не вырвалось. Я напрягся, велел мышцам быть сильными и справился с работой, не уронив при этом зажатую сгибом другой руки кастрюльку с брюссельской капустой и беконом.
Индейку, эту «птицу наследия» (в чем бы оно ни состояло), натерли, расслабили, приправили до полной покорности, до мыслей, что не так уж плохо, если в некотором ежегодном обряде тебя обезглавят и начинят панировочными сухарями и клюквой до самой задницы. Птицу растили, внушая ей эту мысль, ради той даты, когда выпадет ее жребий.
Я стоял в кухне, поглядывая на птичий труп, а Джейн в ярко-синих перчатках мыла посуду, руки по локоть в мыльной воде. Моя рука ушла глубоко в мякоть птицы, пустое тело было еще теплым, и в нем торчали лучшие куски начинки. Я зарылся пальцами, поднес к губам щепоть начинки. Джейн на меня посмотрела – рот у меня был влажный, жирный, пальцы скрючены где-то там, где у птицы находилась точка джи – если она у птиц бывает. Джейн вынула руки из воды, подошла ко мне и влепила поцелуй – никак не братский. Серьезный, влажный, полный желания, и это было жутко и неожиданно. Потом она сорвала перчатки и вышла из кухни. Я держался за столешницу, вцепившись в нее скользкими от жира пальцами. Крепко вцепившись.
Подали десерт. Джейн спросила, хочет ли кто-нибудь кофе, и снова вышла в кухню. Я за ней, как собака, просящая добавки.
Она меня в упор не видела.
– Ты меня игнорируешь? – спросил я.
Она без слов протянула мне кофе.
– Можно мне чуть-чуть расслабиться, сделать что-нибудь только для собственного удовольствия и ни для чего другого? – Помолчав, она спросила: – Сливки, сахар?