D/sсонанс. Вознесение черной орхидеи - стр. 84

Я понимала очень многое уже тогда, не отдавая себе в этом отчета, но для полного осознания мне потребуется время, а может, вера в собственные силы. И ее уж точно никто не посмеет отнять. Я выживу. Через не хочу, даже в одиночестве – мне казалось, что тема мужчин теперь навсегда будет закрыта. На год точно. Что поделать, я никогда не умела трезво оценивать свой темперамент.

Яркий закат… Он предрасполагал к чему-то приятному. Возможно, поцелую, если бы все сложилось иначе, и тогда все произошло бы на яхте. От одной мысли, кто мог бы быть сегодня рядом, если бы я так яростно не отрицала свои проснувшиеся чувства, колени предательски подкосились. Так я впервые оказалась на руках у Александра, не успев сообразить и, наверное, даже вскрикнув от испуга, когда расслабленные мышцы ощутили сталь напрягшегося пресса, которым я еще совсем недавно любовалась. Нет, меня не прошиб разряд в тысячу вольт с запуском эндорфина по всем сосудам от внезапного желания близости. Меня накрыло волной паники, которая, может, и имела что-то общее с эротикой, но страх не позволил этой трансформации завершиться, заблокировав на первом этапе.

 – Все хорошо? Голова не кружится? – обеспокоенно спросил Алекс, когда я непроизвольно рванулась из его рук. Ноги ощутили твердую опору пристани, а я непроизвольно скользнула взглядом по его губам. Просто чудо, что сознание с подсознанием мобилизовали все свои силы и погасили новую вспышку, наверное, любопытства,  в зародыше. Но шальная мысль, такая неуместная, все же успела промелькнуть: на что похож поцелуй человека, привыкшего все контролировать и держать в своих руках? Он подавляет с первым же касанием губ, или вводит в кровь анестезию обманчивого спокойствия, усыпляя бдительность, заставляя поверить в то, что все будет хорошо?

Мне запрещено об этом думать. Предполагать. Опасаться. Я не знаю, откуда такая безумная уверенность, но она есть, и она накрыла меня подчиняющим прижатием к полу настоящей действительности, выше которой не стоит прыгать даже в мыслях, ибо они материальны. Это запретная зона, контролируемая темнотой территория, где действуют его правила, которые пока для тебя трудновыполнимы, или же не выполнимы вовсе, потому что раздавят, поглотят, лишат права даже на вдох и выдох. А сам режиссер этого безжалостного сценария, скорее всего, будет сжимать кулаки от бессилия, не в силах упростить их для тебя – потому что были упрощены изначально, и дальше просто некуда и незачем…

Я научилась чувствовать других людей. Кого-то этому обучают во всех разведках мира, кто-то наделен подобными экстрасенсорными способностями от рождения, а кто-то рад бы никогда не знать, что такое возможно, но стрессовое состояние освободило этот скрытый потенциал – метку дьявола или поцелуй бога – в один переломный момент. Когда это случилось? Может, когда я впервые ощутила себя в четырех замкнутых стенах без права возразить? Или раньше, еще до того, как листки садистских правил полетели мне в лицо? Когда впервые прожег подавляющий поцелуй того, у кого было достаточно сил, чтобы сломать меня, но недостаточно человечности, чтобы понять, как он меня убил именно этим? Не имело особого значения. Мне оставалось только вздохнуть с облегчением, осознав, что Александр оказался мудрее, я бы даже сказала, добрее, но жизнь и первая любовь навсегда отучили делить людей на плохих и хороших. Стена. Вот как можно было это охарактеризовать. Стена его тьме и портал светлой стороне.