D/sсонанс. Вознесение черной орхидеи - стр. 125
Этот ответ вызывает у него бездушную снисходительную ухмылку в унисон со щелчком свернутой крышки и звона края бутылки о стопки. До краев. Хозяйское похлопывание ладонью по дивану, этот жест я знаю очень хорошо! Словно под гипнозом, присаживаюсь рядом и сжимаю пальцы вокруг вложенной мне в руку стопочки.
- Тогда до дна. Чокаться не принято.
А меня не надо даже уговаривать. Финляндия, живи неординарно! Сорокоградусная жидкость не обжигает горло, наоборот, размыкает защелки психосоматического страха мягким согревающим теплом по пищеводу. Чувство нереальности не проходит – может, поэтому я не задумываюсь об угрозе!
- Еще? – услужливо интересуется, нет, констатирует несостоявшийся родственник, а у меня ни сил, ни желания возразить. – Ты закусывай, это не «отвертка» в клубе.
Я послушно надкусываю бутерброд, не ощущая вкуса красной икры, чувствую на себе тяжелый изучающий взгляд. Он молчит. Заговорит он после третьей.
- За милых дам, типа. Ну, Барби, ты своими глазами это видела? Долго мучился?
То ли водка подействовала, то ли психика ушла в долину отстраненности – я не вздрагиваю и не уношусь в воспоминания той ночи… Мне вообще кажется, что ее не было! Ведь что я видела, кроме огня, и что слышала, кроме слов Александра?
- Нет. Я не видела.
- Ты, что ли, легендарная любовница Ассасина? Это ж когда у вас все началось? Ты еще в школе училась?
Трясу головой… Не понимаю ничего! О чем смело и заявляю.
- Только давай, не беси меня. Киллер международного класса, которого там уложили в ту же ночь. Хоть что-то радует.
А, наверное, Вадик? Знал бы ты, папуля, насколько сильно мне параллельна смерть бывшего любовника!
- Туда ему и дорога. – Воспоминание о направленном в лицо дуле пистолета сотрясает плечи, и я поспешно достаю сигареты из кармана. Терпи, дядя Валера, мне пофиг, куришь ты или нет! Я тебя не приглашала!
- А ты неглупая. Умеешь отсекать ненужные связи из прошлого. Впрочем, у Димки никогда не было склонности западать на дур.
Разговор заходит на опасную территорию. Я затягиваюсь сильнее, чем следовало, и не придумываю ничего лучше, чем увлажнить глотку водкой. Но Лавров больше не ухмыляется, напротив, становится серьезным до невозможности.
- Ну что, сильно досталось? Или сама до сих пор не поняла?
Блядь! Мне не надо раскладывать по пальцам суть этого вопроса, хлопать ресницами с тупой философией «от кого?». Это может значить только одно, и я не хочу об этом говорить! Просто качаю головой. Во мне осталось что-то человеческое, и лучше тебе не знать, до каких граней безумия меня довел твой отпрыск!