Цыган - стр. 64
И здесь уже в третий раз за вечер хозяйка придорожной корчмы ткнула под бок соседку кулачком:
– Слушай, слушай! Сейчас ей за эту природу моя квартиранточка Настя и врежет. Как цыганка цыганке. Видишь, она поднимается уже.
Над первым рядом заколыхался куст черных волос, перехваченных белой ленточкой. Почему-то в зале сразу же прекратились всякое движение и самый невинный шум: полушепот переговаривающихся соседей, стыдливый кашель. Высокий и гортанный голос с насмешливой презрительностью поинтересовался у Шелоро:
– И от своей полдюжины беспризорных детишек ты тоже думаешь откупиться этой десяткой, Шелоро?
Ни на секунду не промедлила Шелоро со столь же насмешливо-презрительным ответом:
– Мои дети, Настя, тут совсем ни при чем. Вот ты, когда себе заимеешь своих, тогда и будешь ими, как захочешь, торговать. Но до этого тебе еще придется хорошего муженька подобрать. А то ты, бедная, так еще и не решила, из каких себе выбрать – из бородатых или из молодых.
Почему-то при этих словах Шелоро какой-то гул или скорее ропот прокатился по залу клуба, и Настя на минуту потупилась – не для того ли, чтобы скрыть краску, так и прихлынувшую к ее щекам? Но тут же она опять вскинула головку с модным начесом, и все увидели, что на лице у нее ни кровинки.
– Об этом не беспокойся, Шелоро, тебя с бубном я на свою свадьбу все равно не позову, а вот твоих при живой матери сироток, пока ты ездишь людей дурить, мне, правда, и купать приходится, и расчесывать, и глаза им цыганскими и русскими сказками на ночь закрывать. И это бы еще ничего…
Шелоро низко поклонилась Насте, так, что ее мериклэ достали до самого пола, и серьезно сказала:
– За своих детишек, Настя, я тебе уже говорила спасибо и еще раз не поленюсь сказать, но это же такая твоя должность – за нашими детишками в детском садике глядеть, и тебе за это тоже деньги платят.
Новая волна ропота, прокатившаяся при этих словах Шелоро, явно не свидетельствовала в ее пользу, угрожая затопить ее всплесками взметнувшихся в разных концах зала реплик:
– А у тебя какая должность?!
– Вот это, называется, мать!
– Может, тебе за это тоже зарплату платить?
А у жены Василия Пустошкина, которая даже привскочила со своего места, чтобы наконец-то взять реванш за позор, только что перенесенный их семейством, стремительный залп слов невольно для нее самой сложился, как в частушке:
– Она, значит, будет ездить ворожить, а мы, значит, будем ее деток сторожить?
И этого оказалось достаточно, чтобы вслед за взрывом смеха не израсходованная еще часть огня, предназначавшегося Шелоро, переключилась на нее: