Цыган - стр. 44

Шаркая по земляному полу летней кухни от плиты до столика, погромыхивая чашками и ложками, Лущилиха спрашивала у деда:

– Так что же теперь нам делать?

Дед помалкивал, выскребывая в чашке остатки какого-то варева. Соседка не могла знать, о чем спрашивала Лущилиха деда, но хорошо знала, что во всех случаях жизни он оставлял первое и последнее слово за своей бабкой. Он считал и всегда говорил, что у нее голова как у министра, и обычно ограничивался только тем, что поддакивал ей, подтверждая уже принятые ею решения.

Прилипнув ухом к стенке лущилинской кухни, соседка услышала, как старуха загремела конфорками и поставила перед дедом на стол что-то тяжелое. Должно быть, чугунок с вареным мясом, потому что его запах, просачиваясь из-под чакановой[1] крыши лущилинской кухни, уже давно щекотал ноздри соседки. Она сглотнула слюну…

И всегда у Лущилиных было на столе что-нибудь мясное!

– Молчишь, – презрительно сказала в кухоньке Лущилиха, – а небось поросятинку уважаешь! А где ее теперь брать?

Только после этого дед Лущилин нарушил молчание и примирительно заметил:

– А может, Пашенька, она еще того, одумается?.. Вот поглядишь, она сама же к нам прибегит.

В ответ Лущилиха решительно заявила:

– Как же, жди! Ты бы поглядел, как она на меня пошла. Зубы оскалила. И какая гадюка ее ужалила?

Дед опять замолчал, явно предпочитая, чтобы она сама же и ответила на этот вопрос. Не мог же он одновременно заниматься двумя делами! А похрустывание в лущилинской кухоньке безошибочно свидетельствовало, что у него сейчас было куда более интересное занятие, чем отвечать на докучливые вопросы бабки.

Однако и она сегодня, по-видимому, не намерена была терпеть его молчанку.

– Я тебя спрашиваю! – И должно быть, тут же перешла к репрессивным действиям, убирая со стола чугунок с мясом. – Хватит! Натрескался!

Дед взмолился:

– Еще тольки трошечки! Мне ведь всю ночь на дежурстве стоять.

Чугунок опять стукнулся о стол.

– Ну, гляди, на завтра оставь.

В ответ на эту милость дед решил внести в обсуждаемый вопрос и свою лепту:

– А что, если, Пашенька, еще раз того?..

– Чего?

– Припугнуть ее. Ультиматум предъявить.

– Это какой такой ультиматум? – подозрительно осведомилась бабка.

– Так и сказать, что ежели, значит, она не того, то и другим не обязательно ее секреты соблюдать.

– Али я ей не предъявляла? Я ж тебе говорю, что она сейчас как с цепи сорвалась.

Дед подавил вздох и почти совсем перешел на шепот:

– Ну тогда, значит, остается пойти к нему.

Бабка быстро сказала:

– За это я не берусь.

– Почему?

– У него взгляд пронзительный. Нет, это ты должен сам.