Цветы всегда молчат - стр. 34
– Я вхожу.
Латои в комнате не было. Кругом в беспорядке валялись всевозможные женские штучки, лежала пыль. Мифэнви стало стыдно за кузину. Захотелось тотчас же спуститься за веником и прибраться здесь. И уже отправившись за принадлежностями для уборки, она вдруг остановилась, услышав стоны, доносившиеся из ванной. Страшно испугавшись, не случилось ли чего, Мифэнви ринулась туда и остолбенела от открывшейся картины – Латоя, раскинувшись в ванной, ласкала себя. И настолько увлеклась, что даже не заметила вошедшую. Мифэнви, почувствовав, как к горлу подкатывает комок тошноты, выскочила прочь. Пользоваться одной ванной сразу же расхотелось. Вся пунцовая, она вернулась к себе, прямо в одежде окатила себя холодной водой из кувшина и, опустившись на колени перед распятием, стала истово молиться о заблудшей душе Латои Грэнвилл.
Здесь, в старой детской, камин был давно неисправен, и сейчас Мифэнви стучала зубами. Она поспешила переодеться в глухую ночную сорочку, расчесала волосы и юркнула под одеяло. Но одеяло было насквозь холодным, и она тут же озябла. В результате, дрожа, пролежала без сна всю ночь…
Наутро, перед завтраком, она отозвала Латою в сторону и, краснея и бледнея, сбивчиво попросила ее больше не заниматься столь богомерзкими непотребствами.
– Если Колдер узнает, – тихо, но строго сказала она, – он выставит тебя вон прямо нагишом.
Латоя взвилась.
– Вы тут все либо святоши, либо ханжи! Еще скажи, ты никогда не делала ничего подобного!
Мифэнви подурнело от одной мысли о чем-то таком, схватившись за стену, чтобы не упасть, она проговорила почти с отвращением:
– Неужели, потеряв честь, ты утратила еще и всяческий стыд?
– Стыд?! Стыдом прикрываются те, кто боится дать волю своему естеству, – трусы и слабаки! – гордо вскинула точеный носик Латоя.
– Интересно, – с горьким презрением сказала Мифэнви, – кого ты полагаешь трусами и слабаками: лондонскую знать, что захлопнула перед тобой двери своих домов, или нас с Колдером, пожалевших тебя?
– Не нужна мне ваша жалость! – закричала Латоя, глотая слезы. – Я ничуть не жалею о том, что сделала. Зато теперь я не умру старой девой, как некоторые!
И тогда Мифэнви первый раз в жизни ударила человека.
– Прости, – испугалась она, увидев, как на нежной щеке Латои загорается красная отметина, – но ты уже перешла всякую грань! Согласись, умереть старой девой в некотором смысле лучше, чем падшей женщиной где-нибудь в дешевой лечебнице!
– И что же, тебе никогда не хотелось мужчину? Ты ведь еще совсем молодая!
– Свои желания я похоронила в тот день, когда Пол умер.