Цветы тьмы - стр. 13

– Можно я сам с собой поиграю в шахматы?

– Конечно, сколько душе угодно.

Хуго вернулся на свое место, и Марьяна затворила дверь чулана.

Три недели назад, когда усилились «акции», мама начала говорить о предстоящих переменах в его жизни, о новых людях, которых ему придется повстречать, и о незнакомом окружении. Она говорила не своим обычным простым языком, а со многими словами, с потайным значением. Хуго не задавал вопросов, он был растерян, и чем дальше она объясняла и предупреждала, тем больше росла его растерянность.

Теперь тайна обрела Марьянины черты.

Раньше он встречал Марьяну несколько раз, большей частью на темных тропинках. Мама приносила ей одежду и еду. Их встречи были прочувствованными и длились лишь несколько минут. Иногда они не встречались подолгу, и Марьянины черты стирались из его памяти.

Он приткнулся в темном углу, завернулся в какую-то овечью шкуру, и сдерживавшиеся до сих пор слезы брызнули и залили ему лицо.

– Мама, где ты? Где ты? – стонал он, как брошенный звереныш.

Наплакавшись, он уснул, и во сне очутился дома, а точнее – в своей комнате. Все было на месте. Вдруг появилась Анна и встала в дверном проеме. Она подросла и была одета в традиционное украинское платье. Оно шло ей.

– Анна! – закричал он.

– Что? – ответила она по-украински.

– Ты разучилась говорить по-немецки? – испуганно спросил он.

– Не разучилась, но я очень стараюсь не говорить по-немецки.

– Папа говорит, что родной язык невозможно забыть.

– Так оно, наверное, и есть, но я так старалась, что немецкие слова не лезут мне на язык, – сказала она на беглом украинском.

– Странно.

– Почему?

– Странно говорить с тобой по-украински.

Анна улыбнулась хорошо знакомой ему улыбкой, в которой смешались застенчивость и довольство собою.

– По-французски тебе тоже трудно говорить?

Она снова улыбнулась и сказала:

– В горах не говорят по-французски.

– Когда мы вернемся после войны, снова будем говорить по-немецки, правда?

– Полагаю, да, – сказала она как взрослая.

Только теперь он увидел, как она изменилась.

Она выросла, пополнела и стала больше похожа на юную крестьянку, чем на знакомую ему Анну. Кое-какие черты лица остались прежними, но стали более округлыми и полными.

– Анна! – сказал он.

– Что?

– А до конца войны ты не вернешься к нам? – спросил он и сам удивился своему вопросу.

– Мой дух все время здесь, но мое тело пока что должно быть в горах. А ты?

– Я пока что буду у Марьяны.

– У Марьяны?

– Такое впечатление, что она хорошая женщина.

– Надеюсь, что ты не ошибаешься.

– Мама тоже сказала мне, что она хорошая женщина.