Цветок жизни - стр. 35
– Пойдем, тебе нужно лежать. Рана еще не затянулись, и швы могут разойтись. Прошло совсем мало времени.
Он берет меня под локоть. Медленно подводит к кровати. Я ложусь без всяких сил к сопротивлению. Вуд накрывает меня одеялом, поправляет подушку.
У меня в голове кавардак, все перемешалось. Небольшое головокружение и тянущая боль в бедре, но я так устала, так вымотана, что не могу произнести больше ни слова. Согреваюсь, укутавшись в теплое и нежное одеяло, мысли скачут от подвала, человека в капюшоне, холода и сырости к красивым черным глазам и слегка грубым рукам. Меня убаюкивает голос Вуда, и с каждым словом становится чуточку легче, мои мысли уже где-то далеко, тело расслабляется, и я уплываю в сон.
Мне снится бабушка, любимая бабушка. Как же я по ней скучаю! В последний раз я видела ее почти год назад, когда прилетала домой прошлой весной.
Сейчас она отдыхает на срубленном стволе огромного дерева, который привез еще дед и положил у ворот перед домом. Ба говорила, что он сам обтесал и отшлифовал бревно, чтобы было удобно на нем сидеть. По вечерам там любят собираться соседи, взрослые и дети. Щелкают семечки и, конечно, перемывают кости всем, о ком вспоминают.
Бабушка смотрит на меня грустными глазами, в них читается сожаление и нежность.
– Ба, ты почему такая грустная? – спрашиваю я и обнимаю ее за хрупкие плечи. Мне хорошо рядом с ней. Она единственный родной человек, оставшийся у меня. Думая об этом, я обнимаю ее крепче.
– Прости меня, деточка. Я должна была рассказать, подготовить тебя, но у меня не хватило смелости испортить твою жизнь. Прости…
Я просыпаюсь, открываю глаза и постепенно понимаю, где нахожусь.
Комната огромных размеров, в светло-бежевых тонах. Неправильной формы. Окна от потолка до пола закрыты тяжелыми портьерами цвета молочного шоколада. Явно дорогая ткань, струясь волнами, ниспадает на светлый ковер. Сама я лежу в кровати прямо-таки принцессы. Вырезанное из дерева и покрытое лаком изголовье внушительных размеров немного пугает своими габаритами, но полупрозрачный балдахин кремового оттенка смягчает все это великолепие.
– Вот это да! – произношу еле слышно, чуть не присвистнув.
Немного осмотревшись, я села на кровати. Опустила ноги на пол, голые ступни утонули в высоком ворсе ковра. Боль в бедре отвлекла меня от продолжения осмотра царской палаты. Я склонила голову и только сейчас увидела, чтó на мне надето. Белая ночная сорочка до пола в лучших традициях XVIII века. Рюши, рюши и еще раз рюши. О боже, кто-то такое еще носит? Да что там носит, кто это сейчас шьет? Ткань приятно касается кожи… А под сорочкой я голая!