Цветные этюды - стр. 49
– Не признаёте меня, Яков Соломонович? – Старик тихо и беззубо осклабился.
Нет, Фридовский не признал старика.
– Процесс эсеров, двадцать второй год, – сказал тот. – Щайкин моя фамилия, не помните?.. Впрочем, нас там много было, всех и не упомнишь… Моя первая советская ссылка, – почти мечтательно проговорил старик, словно вспоминая отпуск на море. – Вы уж извините меня, Яков Соломонович, но я не от себя только, а от имени многих других стараюсь, и живых ещё, и уже мёртвых. Считайте, долг отдаю старый, да и лагерным нашим помогаю.
Фридовский подозрительно посмотрел на старика, фамилию и лицо которого так и не вспомнил.
– Я буду главным свидетелем по вашему делу, – промолвил Щайкин, всё так же торжественно улыбаясь своим беззубым ртом.
Теперь Фридовский всё понял. Сначала он был оглушён признанием старика, сидел неподвижно, и только большие тёмные навыкате глаза, застыв, лихорадочно блестели, выдавая сильное внутреннее смятение. Потом Фридовский резко рванулся вперёд и вцепился руками в горло Щайкина… Конвоир оказался проворнее. Ударом приклада он отбросил Фридовского в сторону, в угол кузова, и добавил ещё там несколько раз для успокоения. Всю оставшуюся дорогу Фридовский лежал неподвижно и приглушённо скулил, размазывая по лицу кровь и слёзы.
В райцентре Фридовского судили за контрреволюционную деятельность. Ему, еврею, приписали восхваление Гитлера и шпионаж в пользу Германии, приговорили к расстрелу и расстреляли через две недели. Главный свидетель обвинения Щайкин ненадолго пережил Фридовского, он умер через месяц в лагерном лазарете от истощения.
Число три, видимо, было пределом везения Фридовского, и четвёртого случая для спасения не представилось.
Восточная Босния, май 1942 г.
В памятную осень сорок первого группа Елагина проделала долгий и опасный путь из Черногории в восточную Боснию. Чётники Елагина шли в основном через леса, в сёла заглядывали редко, только лишь, чтобы запастись провизией и немного отдохнуть. Пару раз они чуть было не нарвались на немецкие патрули, но осмотрительность и дисциплина помогли им избежать ненужных столкновений.
Найти партизанский штаб Тито им, конечно, не удалось, но Деян удивительным образом через дальних родственников всё-таки смог разыскать своего брата Горана – тот руководил крупным партизанским отрядом в лесах Боснии. Бывшие чётники влились в ряды коммунистов, и были приняты, на удивление, дружелюбно. Сложнее было с Елагиным. Тот не скрывал, что был когда-то русским офицером, участвовал в белом движении и воевал против Советской власти в России. Только под личные гарантии своего брата Деяна командир отряда Горан Ковач оставил Елагина на свободе и разрешил стать рядовым бойцом партизанского отряда.