Цветные этюды - стр. 3
Фридовский подошёл к начальнику штаба ближе.
– Ваше упорство в отстаивании предательского плана обороны становится подозрительным, – с неприкрытой угрозой прошипел он.
Комиссар ждал ответа. И Шмелёв внезапно понял, что его одиночное, не поддержанное никем упрямство может быть теперь расценено как откровенный саботаж, а за этим вполне может последовать арест и трибунал. Начальник штаба вынужден был сдаться.
– Я согласен. Оперативный план надо менять, – проговорил он, опустив голову.
На следующий день красноармейские части стали покидать Уфу и её окрестности. В городе остался лишь штаб армии, да немногочисленный гарнизон, в основном состоявший из местных жителей, мобилизованных в Красную Армию.
Елагин развил кипучую деятельность. Совещания сменялись одно за другим, сыпались приказы по новой дислокации войск. Шмелёв улучшил момент и подошёл к командующему, когда тот, отправив очередного посыльного, остался стоять во дворе штаба один.
– Емельян Фёдорович, мне нужно с вами поговорить наедине.
Они отошли в сторону, чтобы никто даже случайно не смог подслушать их разговор.
– Наш комиссар ничего не понимает в военном деле, – сказал Шмелёв. – Но вы, Емельян Фёдорович, вы должны же видеть, что вывод частей из города может стать фатальной ошибкой! Мы сильно распылили свои силы, это может нарушить управление армией, и тогда белым не составит большого труда обойти наши позиции и занять Уфу.
Елагин помолчал, потом посмотрел на начальника штаба и тихо произнёс:
– Именно на это я и надеюсь.
Шмелёв опешил; сначала он подумал, что ослышался, но спокойный и уверенный тон Елагина не оставлял никаких шансов на иное понимание сказанного.
– Значит, это не ошибка, – обречённо выдохнул Шмелёв.
– Нет, Михаил Степанович, не ошибка, – подтвердил Елагин. – Чехословаки должны появиться здесь через день-два. Уфа падёт без боя… И буду с вами откровенен. Я специально принял должность командующего армией, чтобы подготовить сдачу Уфы.
– Но… как?! – Шмелёв отступил на полшага.
– ЦК партии эсеров командировало меня в Красную Армию на подпольную работу. Я социалист, я всегда верил в социализм и считал, что с момента Февральской революции у России появился реальный шанс стать народным демократическим государством. И я сделаю всё от меня зависящее, чтобы у нашей страны этот шанс не украли.
– Вы не верите большевикам?
– А вы верите? – Елагин зло прищурился, непроизвольно повысив голос.
Шмелёв нахмурился.
– Я не политик, я военный, – глухо откликнулся он.
– Сейчас в России невозможно быть вне политики, – ответил Елагин. – И вы должны определиться, с кем вы? С народом или с кучкой профессиональных обманщиков? Для большевиков не существует России, а есть лишь территория для их бесчеловечных экспериментов. Можно ли верить людям, которые желают поражения своей стране в войне с внешним врагом и используют заложников и террор как инструмент давления на общество?