Цвет тишины - стр. 46
– Что случилось? – спросил Сати.
Его хрусткий голос прозвучал из ниоткуда. Ему вторили браслеты – бряцали при малейшем движении. Хенна посветила фонариком на пол около их стола, вернула их из мира призраков в мир людей.
– Надеюсь, что пробки, – сказала Хенна.
– Помочь? – спросил Сати и встал, не дожидаясь ответа.
За ним следом встал Фине, вдвоем они пошли к ней, через темный зал. Кто-то из них налетел на стул, и он упал на каменный пол с диким грохотом. Хенна светила фонариком в электрощитовую. Руки Сати и Фине ковырялись в щитке, они сами – неразличимые на фоне темных стен.
– Вот этот? – спросил Фине.
– Нет, вон тот, черный, – сказала Хенна.
По улице ехали машины. От Тори пахло кофе и клубникой. Ее колени под столом были теплыми и острыми. Тахти хотел коснуться ее рукой – край свитера, подол юбки, прядь волос – но не смел.
– Да тише ты, – сказал Сати.
– Хочешь сделать – берись и делай, – сказал Фине.
– А я по-твоему тут зачем стою?
– Мне откуда знать.
Что-то бряцнуло, Фине выругался вполголоса. Снова загорелся свет – мерцание, лампы разгораются с блеклым треском. Стул так и лежал на полу. Сати запер щиток ключом. Фине сжимал и разжимал пальцы на левой руке.
– Спасибо, ребят, – сказала Хенна. – Простите, что так вышло. Здание очень старое. Все время что-то ломается.
– Да без проблем, – сказал Фине.
– Не пугайте так, – крикнул кто-то из девчонок. В голосе слышался смех. Нервный смех. Люди часто бояться темноты. Не потому ли, что в темноте бродят призраки?
Тахти поднял с пола стул, пододвинул его к столу. Посмотрел в сторону кухни. Дверь закрыта, на пороге никого нет.
***
Тори шла к Твайле, так они договорились – что вечером она придет, и они будут пить сухое вино из чайничка и болтать про парней. Той ночью Тори встретит призрака. Но пока она об этом не знала.
Родители Твайлы жили в другом городе, а здесь она жила у тети дяди друга маминого брата. Тетя чаще всего была в отъезде, и Твайла приглашала Тори в гости, и они устраивали ночевки. Как сегодня. Тори еще не знала, что придет не одна.
На набережной не было ни души. Ветер кусал лицо, шумел в ушах. Она засунула руки поглубже в карманы – на таком холоде не спасали даже шерстяные перчатки. В окнах горел свет. Желтый, потолочный свет, который зажгли те, кто был внутри. Тори смотрела в окна и была снаружи, и отчего-то этот желтый свет навевал на нее скорее тоску, чем ощущение уюта. Ей не хотелось оказаться внутри. Она бы шла и шла по темной пустой набережной, наперерез ветру и ледяным брызгам, шла бы всю ночь, это было в сто раз уютнее и веселее.