Цвет слоновой кошки - стр. 8
Аня не знала, почему на этот раз именно он. Просто один раз она вышла из квартиры, прошла мимо мусоропровода, решив не ехать в тот день на лифте, и услышала эти особенные шаги.
Она тогда наполовину решила, наполовину почувствовала – «если не Костя, то кто?». Хотелось посоветоваться с матерью, но та сейчас была последним человеком на земле, кто смог бы дать совет. В последний раз из своего загробного мира она звонила, когда Ане еще пятнадцати не было.
Сказала:
– Анечка, ты что, забыла меня совсем? Звони мне, как будет минутка.
Только вот для дочери это была игра; соревнование, в котором кто раньше сдастся под напором тяжелой стопудовой совести, тот и проиграет. Более того, о чем с ней разговаривать, с этой далекой женщиной из ее детства? Аня даже не помнила толком, как она выглядит. Высокая или низкая? В детстве все взрослые кажутся высокими… Толстая или худая? Блондинка или брюнетка? Образ размылся, превратился в густую ненависть, через которую девочка теперь смотрела на мир. Если уж мама ее не любит, то кому и зачем любить?
Дома, конечно, Аню ждал главный тиран ее жизни.
– Так и не поела? – вопросил Наполеон.
Халат исчез – вместо него материализовались спортивные треники с этой безвкусной белой полоской на боку и простая футболка, цвет которой когда-то давно можно было определенно назвать белым.
Валерия была художницей. Лет десять назад про нее говорили, что она подает надежды. Но потом она вышла замуж за мужчину вдвое старше себя, к тому же с девятилетней дочкой на руках. С тех пор все творческие круги списали Леру со счетов, и уж точно никто не ждал ее возвращения пять лет спустя, когда ей срочно понадобились деньги.
Теперь она целыми днями сидела в своей «мастерской», переделанной из бывшей спальни, спала там же, на кушеточке, и несколько раз в сутки пыталась контролировать свою падчерицу. Как можно заметить, безуспешно.
Сейчас Лера была тридцатилетней женщиной, по которой жизнь уже прошлась, проехалась и вдоволь напрыгалась. А ведь если подумать, она была старше Ани всего на каких-то тринадцать лет.
Но между ними была пропасть. Темная, глубокая. Подвесной мост не то что рассыпался, – его над этой пропастью вообще никогда не вешали. Принадлежность к женскому полу – вот все, что их объединяло. Да и то одна – женщина, другая – совсем девчонка; причем кто из них кто – до сих пор не ясно.
В ответ на вопрос падчерица помахала перед носом Валерии пакетиком с одиноким неаппетитным пирожком и даже попыталась улыбнуться. Правда, улыбка вышла такая кривая, что мачехе показалось, что у Ани скрутило живот.