Цвет крыльев. Серый. - стр. 37
– Я… я просто не знаю, что мне делать. Но знаю лишь, что пока не хочу возвращаться.
– Почему? – удивился Дэймон.
Небеса были домом для всех ангелов. Земля тянула к себе, опутывая паутиной чувств, но небеса всегда оставались в душе, и крылья были тому напоминанием. Хотя, возможно, у ангелов Смерти дела обстояли иначе.
– Потому что я их пока не простил, – еще более запутанно пояснил Самаэль.
– Сэмми, мы в недоумении, – хмыкнул Аз. – Кого, а главное, за что ты должен был прощать?
– Ангела за смерть моей любимой. И Отца за то, что забрав мои чувства, он не лишил меня способности их ощущать. И сейчас все мои поступки за эти тысячелетия наполнены эмоциями, которые я, оказывается, испытывал, но даже не знал об этом! – воскликнул Самаэль.
Его барьеры вновь опасно дрогнули.
Сейчас, высказавшись, он почувствовал себя немного легче, чем пока молча пытался переварить все в одиночку.
– Что-о-о? – почти хором воскликнули Дэймон и Анжела.
Азазелл лишь изящно вскинул брови, но было заметно, что и он порядком удивлен.
– Я… это так сложно объяснить, – Самаэль развел руками, и устало вздохнул.
– Начни с начала, – сочувственно произнес Дэймон.
Нет, он предполагал, что Самаэлю приходится нелегко, но чтобы настолько… И только сейчас до него начал доходить весь масштаб содеянного.
– Я помню все. Я помню каждую минуту своего существования и каждую забранную мной душу. Я всегда помнил, но прежде это не имело никакого значения. Прежде был лишь список, и правила, и работа. И пустота, которую осознаешь, лишь вернув утраченное, – голос Самаэля был глух. – Представьте, что для вас нет понятий «хорошо», или «плохо». Есть лишь поручения свыше, и ничего кроме. Нет смысла, да он и не нужен. Нет цели, нет желаний. НИЧЕГО. И это нормально для тебя, и не вызывает ни жалости, ни смущения, ни сомнений. Ты даже не привык, ты просто не понимаешь, как может быть иначе. А потом на тебя словно выливают ведро ледяной воды, и ты вдруг осознаешь, что твоя жизнь совсем не такая, как ты себе представлял. И все то, чего «нет» на самом деле было, но ты даже не догадывался об этом. Что забирая одну душу, ты горько сожалел о ее судьбе, а про другую думал, будто так ей и надо.
– А теперь? – тихо спросил Аз.
Сейчас из его голоса исчезла вся манерность – он казался предельно серьезным и собранным.
– А теперь все это свалилось на меня разом. Все воспоминания окрасились испытанными эмоциями, но это оказалось не так важно. Жалость, сочувствие, даже гнев… все это сложно, безумно, но… простительно. Все, кроме любви, которая продолжает гореть во мне слишком ярко, и о которой я не успел сказать, и уже никогда не смогу этого слделать.