Цвет греха. Чёрный - стр. 1
1. Глава 1
Цвет греха. Чёрный
Глава 1
Асия
— Мы тебя слушаем, девочка, — хмуро произносит директор и поправляет очки на переносице. — Рассказывай. Что случилось? — окидывает меня внимательным взглядом и изображает готовность слушать, чуть откинувшись в своём высоком кожаном кресле.
Но это он, прочие присутствующие совершенно иного мнения.
— Да что она может такого рассказать? — возмущается стоящая напротив госпожа Дикмен. — Ни одно сказанное слово не может оправдать причинённый моему Каану вред! Мой бедный мальчик попал в больницу! У него сломан нос! И кто знает, какие ещё травмы! А скоро выпускные экзамены, между прочим! Если он теперь не сможет вовремя подготовиться? Как он поступит в университет? — машет руками в разные стороны, источая праведное негодование. — И всё из-за этой вашей хулиганки!
Я на секундочку ей даже верю. Но потом вспоминаю, что упомянутый «бедный мальчик» — это больше семидесяти пяти дюймов[1] живой дури и ходячего хамства, он же драгоценный избалованный ею сыночек, который и со здоровым носом ни к каким экзаменам никогда не готовится, поэтому моя начавшая было просыпаться совесть тут же засыпает снова. Сцепляю пальцы в замок. Отворачиваюсь. Смотрю исключительно в окно. Если я что-то и усвоила за все последние годы, так это то, что в элитной школе «Бахчешехир» стукачам и нытикам нет места.
Не то потом ещё дороже обойдётся…
Там, в отражении стекла, я сама. Бледная, с растрёпанными тёмными волосами, взъерошенная и помятая, как самая настоящая ворона. Одежда тоже оставляет желать лучшего. Красный галстук съехал набекрень. Рубашка лишилась нескольких пуговиц, и теперь вырез в районе декольте выглядит чрезмерно откровенно. На воротничке заметны несколько пятен чужой крови. Чулки порваны. Босиком. Не помню, в какой именно момент я лишилась обуви. Тогда это совершенно не казалось важным.
А теперь…
— В одном моя жена права, — подхватывает пылкую речь женщины сидящий поблизости от неё господин Дикмен. — Оправдания ни к чему. Пусть каждый сам несёт свою ношу. И платит по счетам. Каан поправится, — почти радует меня монотонностью и адекватностью своей речи. — Но… — замолкает, вперив в меня брезгливый взгляд, полный отвращения, а продолжает через короткую паузу с отчётливыми мстительными нотами: — Мы подадим заявление. Пусть полиция разбирается.
Смотрит на меня. Но точно не ко мне обращается. Недаром наш статный, обычно хранящий невозмутимость в любой ситуации директор едва заметно, но всё же напрягается.
— Зачем подавать заявление? — неодобрительно прищуривается он. — Мы и сами можем во всём разобраться, — убеждает директор господина Дикмена.
Тот явно не согласен. Или же, что вероятнее, набивает цену повыше. Всё-таки Каан Дикмен, он же единственный наследник их громадного состояния, — персона, обожаемая большинством, соответственно, видная, ценная, не чета мне — той, кто учится здесь из милости, является никем и ничем для них в этом мире. Уверена, если бы по итогу сегодняшнего утра медики увезли не Каана, а меня, будь то больница или даже морг, то вообще никто не вспомнил бы и не хватился. Разве что уборщик. Ненадолго. Только пока ругался бы и клял меня по чём свет, замывая и вычищая на полу следы произошедшей стычки да убирая устроенный попутно бардак.
— В самом деле? — оглядывает меня с ног до головы и обратно всё с той же брезгливостью отец моего одноклассника и тут же забывает о моём существовании. — Со всем уважением к вам, господин Кайя, но мой лимит доверия, к сожалению, исчерпан, — разворачивается к директору. — Ещё тогда, когда вы добились того, чтобы наши дети вынужденно учились рядом с… — машет в мою сторону рукой, так и не глядя, — такими, как она, — опять кривится, — мы были категорически против. Но нас никто не послушал. Не воспринял всерьёз. А теперь мы все оказались в такой гнусной и компрометирующей, в том числе репутацию самой школы «Бахчешехир», ситуации. Не в первый раз притом. Вот где её родители? Почему их до сих пор тут нет?