Цвет греха. Белый - стр. 15

Дальше…

Что-то совсем невообразимое!

Расходится мириадами мурашек по всему моему телу. Можно подумать, мы где-нибудь в Арктике, на улице давно не плюс двадцать с лишним, а расползающееся чувство ложного холода на мне усиливается с каждым уходящим мгновением, просачиваясь под кожу, въедается в мои вены. Пульс стучит чаще. Сердце бьётся громче. В наступившем между нами слишком тесном молчании я чувствую это чрезвычайно отчётливо, чтобы попробовать думать о чём-либо ином.

Да какой там, думать!

Мои глаза округляются сами собой, пока я смотрю на мужчину, а он, закончив с наклеиванием пластыря, сперва удостоверяется, что тот расположен, как надо, после чего склоняется ниже, сжимая мои пальцы в своих крепче прежнего. Мириады мурашек исчезают. Вместе с прикосновением твёрдых губ чуть выше внутренней стороны моей ладони. Меня ж будто током прошибает.

– Стоит поберечь эти красивые хрупкие ручки, – произносит Айзек, выпрямляясь, возвращая мою ладонь мне на колени.

Сами колени тоже поворачивает. И даже непослушный шлейф платья поправляет. Но дверцу машины с моей стороны, которую собирается закрыть после всех своих манипуляций, немного придерживает.

– Они же нам обоим очень скоро пригодятся, – добавляет. – Раз уж ты у нас пока совсем неумелая, и вряд ли сможешь достаточно глубоко принять мой член в своё горло, придётся этими самыми ручками помогать. Хорошо бы, чтобы они были в порядке, и в них нашлось достаточно силы, пока я не кончу в твой капризный ротик, а ты проглотишь всё до последней капли.

Чего-о-о?!

Если бы и собиралась предъявить, автомобильная дверь захлопнута. Прямо перед моим носом. А самодовольный мерзавец на то и самодовольный, что с таким же самодовольным видом направляется заканчивать с заправкой бака. Пока дожидаюсь, когда он вернётся, в голове атомный взрыв происходит. Никак не могу выбрать, какое именно из напрашивающихся десятков оскорблений стоит к нему применить вслух. В итоге выбираю одно-единственное. Его и пишу, воспользовавшись ручкой, которую ранее замечаю в бардачке рядом с влажными салфетками. У меня предостаточно времени, чтобы с особой старательностью на несколько раз обвести поверх одного из оставшихся пластырей слово: «Кретин!». Защитную оболочку с клейкой стороны уже потом снимаю. Разумеется, исключительно для того, чтобы от всей души залепить этот пластырь с надписью усевшемуся за руль прямиком на лоб.

Позаботься лучше об этом, мудак!

Жаль, секунды моего злорадства длятся не долго. Эмоцию быстро сменяет досада, ведь оказывается, что пластырь не оставляет никаких следов на коже. Айзек снимает его легко и безболезненно, совсем не морщится.