Цвет греха. Алый - стр. 36
Улочки старого района полупустые, частично заброшенные, узкие. Но я помню об их атмосфере, лишь пока внедорожник движется по ним с минимальной скоростью. Свернув через проулок с кирпично-выстроенной аркой, машина останавливается посреди двора, с другой стороны которого располагаются подъёмные ворота в ремонтный ангар — они закрыты, а моя машина дожидается перед ними. Как и в случае с автомобилем Кая, ни следа от вчерашней аварии на ней не осталось. Впрочем, широта и простор обзора не такие уж и полные. Их перекрывает стоящий перед капотом брюнет. Неподалёку ещё одна машина. Я уже видела прежде — и его самого, и стального коня чёрного цвета, который следовал за мной несколько кварталов, после того как я покинула хирурга и пациента с огнестрельным. Со скучающим видом тот, чьего имени я пока не знаю, наблюдает за нашим приближением, изредка подбрасывая в воздухе брелок с автомобильным ключом. Как оказывается впоследствии, от моей машины. Хотя мой комплект — он же единственный, в моих руках.
— Сигналку пришлось вскрыть, поэтому заменили, — отпускает ленивый комментарий он, протянув мне брелок, выдерживает небольшую паузу, а затем небрежно добавляет с лёгкой насмешкой: — Салют, Эва.
Тянусь ему навстречу, чтобы забрать ключ, в качестве ответного приветствия выдавив из себя благодарную улыбку, но забрать брелок не удаётся. Кай быстрее. И если я сама ориентируюсь в происходящем не столь легко, то…
— Адем, — мрачно произносит мой сопровождающий.
Слух цепляет не столь само имя — произношение. Непривычное А`дэм с паузой между первой гласной и вторым слогом выдаёт в стоящем напротив иностранное происхождение. Тёмные волосы, плотная щетина на скулах и подбородке, взор чернее ночи, нос с лёгкой горбинкой, широкие скулы и оливковый загар: мужчина не особо похож на того же араба или иранца, но определённо имеет восточные корни.
— Да помню я, помню, — примирительно поднимает ладони в жесте капитуляции Адем, едва Кай забирает ключ. — Даже и не думал лезть к «хорошей девочке» Эве, — добавляет с сарказмом.
Хорошая девочка в моём лице тушуется от такого обращения и упоминания. Словно у этих двоих (или даже троих, если вспомнить того же Айзека, которого сейчас нет поблизости), состоялся какой-то особенный разговор на мой счёт. Вдвойне неудобно становится, после того как эти двое обмениваются многозначительными, только им одним понятными взглядами, не говоря вслух больше ни слова. Благо на этом всё наше совместное общение заканчивается. Адем теряет все остатки проявленного интереса и садится в свою машину. Правда, прежде чем уехать, скупо бросает напоследок для Кая: