Цвет алый - стр. 8
– Скоро начнем, – убаюкивающе пропела старшая сестра, и Сашины глаза закрыл темный экран. – Вернусь за вами через два часа. Творите, деточки!
Что-то щелкнуло. Саша сделал глубокий вдох, однако это не помогло расслабиться. Перед глазами мелькали полотна художников, в уши вливалась классическая музыка, изредка прерываемая чтением стихов. Разбирать строчки было сложно – записи состарились еще до Сашиного рождения, помехи почти полностью перекрывали голоса авторов, поэтому Саша радовался, когда в очередной раз играла «Лунная соната» или «Весна» – композиции столь известные и привычные, что помехи не мешали воспроизводить в голове их звучание.
Череда русских пейзажей, всплывающих на экране, прервалась изображением козлоногого божка с пронзительно-грустными ледяными глазами. Саша было отшатнулся, но бежать от него было некуда. Картина застыла перед глазами, и оторваться от нее было невозможно, какой бы страшной она ни была. Сердце стучало, словно хотело вырваться, изнутри подступала дрожь. Голова горела, и вместе с тем казалось, что из самой глубины разума кто-то вытягивает холодные тонкие нити, бесконечные и жалящие.
Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Саша попытался пошевелить руками, но ремни не давали этого сделать; старался сосредоточиться на музыке, но она казалась оглушающей и причиняла еще больше неудобства. Каркас кресла врезался в спину, ноги затекли, а голова вот-вот должна была разлететься на тысячи осколков.
Время тянулось мучительно медленно, возможно, и вовсе остановилось. Но, нота за нотой, картина за картиной дрожь утихала, сердце успокаивалось, голова остывала. Стрелки часов возвращались к привычной скорости, кресло больше не казалось неудобным. Саша расслабился.
В конце концов музыка стихла, картинки пропали и старшая сестра сняла шлем с его головы. По трубкам струился не то пар, не то туман – материал, как подсказала сестра, – и стекал в алюминиевый бидон рядом. Саша потянулся и осмотрелся. Комната была погружена в уютный полумрак. Другие доноры уже двигались к выходу в холл, и Саша поспешил за ними.
Стены холла казались светлее, а сам холл будто раздулся изнутри, чтобы вместить еще больше посетителей. Рядом с дверью толпилась новая порция доноров, и теперь медсестра курлыкала с ними, не забывая, однако, бросить последний взгляд на тех, кто выходил. Она слегка тронула Сашино плечо и шепнула на прощание:
– Не переживай, золотце, скоро пройдет. Будешь как новенький! Ступай.
– Спасибо, – машинально ответил Саша, не понимая, о чем она говорит. Он чувствовал себя совершенно нормально, только хотелось пить и в груди будто стало больше воздуха – не свежего воздуха, которым улица наполняется по утрам, а воздуха, заполняющего комнату старого дома, где жили бабушка и дедушка и где уже давно нет ничего, кроме мебели и пожелтевших обоев.