Contione – встреча - стр. 18
Окна кабинета, обрамленные темными шторами цвета оливы, выходили на площадь Искусств, и, широко распахивая их по утрам, я пытался почувствовать настроение города и будущего дня. Кабинет быстро наполнялся разными звуками: шумом проезжающих машин, смехом расходившейся под утро молодежи. Бессонная ночь не оставляла никаких следов усталости на их беззаботных лицах. Мне нравились их непосредственность и смелость. Я улыбался вместе с городом.
В ранние часы площадь похожа на старинную гравюру. В ней нет ничего лишнего, надуманного и ненужного. Площадь Искусств полностью оправдывает свое название, с достоинством демонстрируя классические фасады, строгие линии которых складываются в единый ансамбль. Гордо смотрящий вперед и чувствующий свое превосходство над всеми желтый фасад Русского музея, спокойный и торжествующий. Чуть более скромный и не такой выдающийся внешне Михайловский театр, скрывающий свое изящество за внешней простотой. А как мне нравилось наблюдать публику, расходившуюся после вечерних спектаклей. В обычные дни это были совершенно ничем не выделяющиеся из проходящей толпы на параллельной артерии Невского люди. Но как же менялся их облик, если спектакли выпадали на особые даты, когда Петербург превращался в культурную столицу, и в эти дни за стенами театра скрывались самые состоятельные мужчины в строгих, дорогих костюмах и светские львицы в изысканных украшениях. Женщины в длинных платьях пальцами в кольцах придерживали подол, демонстрируя стройные ножки в элегантных туфельках. Мужчины галантно поддерживали их и распахивали перед ними дверцы автомобилей. Молодые парочки спешили домой, торопливо огибая площадь. А летом, когда толпы туристов терпеливо стояли в очередях, чтобы попасть в Русский музей и увидеть Брюллова и Айвазовского, вороны горделиво расхаживали по зеленой траве и, не спрашивая разрешения, восседали на голове Пушкина, не догадываясь о его гениальности.
Я закрывал дверь кабинета, чтобы не разбудить Диану, и распахивал окно, делал глубокий вдох и осознавал, что счастлив. Доставал из ящика сигарету и закуривал, выпуская стройную струйку дыма в окно. В течение дня я не курил, не испытывая в этом необходимости, но утренняя сигарета была одной из моих слабостей, символом моего внутреннего диалога с самим собой и с городом.
Эта итальянская люстра с темными хрустальными подвесками не давала мне покоя. Ее выбирала Диана. Впрочем, она выбирала все. У нее от природы был безупречный вкус, она с легкостью комбинировала цвета и всякие безделушки, неожиданно преобразуя и делая все удивительно гармоничным, просто поменяв местами. Это что-то данное природой, просто как широкий жест или подарок, хороший вкус – как награда и наказание одновременно. Мне казалось, что я чувствовал ее и знал все, по крайней мере, мне так казалось, что я все знал.