cнарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада - стр. 12
Долгорукая взбежала на сцену и оттолкнула Уланова от микрофона. После чего напала на кукол и принялась их топтать. Уланов, кажется, впал в некоторое оцепенение, стоял и смотрел с печалью. Милица Сергеевна поспешила на сцену, но не успела – долгорукая с хрустом раздавила и Дросю, и котика Жо, и утконоса Кирилла; верткий прыгающий шар избежал расправы, но прыгать и смеяться перестал. Милица Сергеевна схватила долгорукую за плечи и вытолкала за кулисы, но было поздно – куклы лежали недвижимы.
Грустный финал.
– Экий Расемон, – задумчиво произнес Луценко.
Я вздрогнул.
– Что?
– Смешно, говорю, – сказал Луценко. – В этот раз что-то… слишком.
Луценко хмыкнул. Из-за кулис раздался завывающий крик. Я представил, как Милица Сергеевна бьет долгорукую головой об стену, и подумал, что это, безусловно, правильно.
– Кабуки-стайл, короче, – добавил Луценко.
Уланов снял оранжевый цилиндр.
– И в замолчавшем мире, где нет прямых дорог, идут рука2 об ру2ку утенок и бульдог.
Так закончил свои стихи Уланов.
– Я же говорю, – кивнул Луценко. – Все так и есть. Люблю тебя я, мама, и простираю стул. Ваня, жги!
Но Уланов удалился, а Милица Сергеевна вернулась, она была слегка взъерошена, словно на самом деле боролась с долгорукой и победила не без усилий.
– Откройте окна! – попросила Милица Сергеевна. – Душно…
Несколько человек кинулись открывать окна. Милица Сергеевна поглядела на раздавленные игрушки.
– Коллеги! – как можно жизнерадостнее сказала она. – Коллеги! Хочу объявить, что наша конференция подошла к концу! Программа выполнена… И даже перевыполнена…
Милица Сергеевна посмотрела в сторону кулис, выдохнула. Она явно наметила куда более объемную речь, но, похоже, административное усердие ее окончательно покинуло.
– А сейчас у нас традиционный банкет!
Заведующие захлопали и стали подниматься с мест, банкет – дело святое. Я сам люблю банкет, но сегодня на него не хотелось.
– Гусару придется доплатить, – Луценко указал на обломки игрушек. – Или на фиг его пошлем?
Утенок и бульдог.
– Давай пошлем, ему все равно деваться некуда. К тому же он сам виноват.
Луценко жадный, это слабость.
– Я подумаю, – пообещал я.
Заведующие быстро выходили.
– Ладно, я пойду, прослежу, – Луценко указал на выход. – Последний дюйм, он трудный самый.
Луценко поспешил за заведующими, скоро я остался один в пустом зале.
Воздух постепенно успокаивался, пыль оседала на кресла, сами кресла поскрипывали, и за кулисами что-то скрипело, словно Милица Сергеевна продолжала там страстно душить долгорукую скандалистку. В театре в это время на сцену выходят сосредоточенные работники сцены, но у конференций своя специфика – на подмостки выбежала кошка. Села под микрофонной стойкой, стала было чистить шерсть, но электронный шар неожиданно подпрыгнул. И кошка подпрыгнула и шарахнулась прочь. Ладно.