cнарк снарк: Чагинск. Книга 1 - стр. 72

– …Он маслозавод купил, масло делать хотел, у нас масло жирное, на клеверах. Только коров-то не осталось! Молока нет, хоть сам доись. Повозился туда-сюда, да так и плюнул, все на металлолом порезал и продал. Сейчас там все заросло…

Однажды с Федькой мы пролезли на маслозавод, не за маслом, за опарышами. Там было место, куда сливали протухший обрат, ну и все пацаны там опарышей копали. Там жирные водились, потом в опилки на день их посадить – и на рыбалку. Мы с Федькой набрали литровую банку, но тут появились пацаны из деревяшки, и нам пришлось спрятаться за мусорными баками. Просидели там два часа, потом меня до вечера тошнило. А на рыбалке наловили сорог.

– Эй.

Снаткина резко остановилась напротив собеса.

– Не слушаешь, что ли? – недовольно спросила она.

– Слушаю.

Снаткина не любила, когда не слушают.

– Дружок твой, Федька, мусором стал, – сообщила Снаткина. – В мусарне служит.

– Я знаю.

– Сразу по нему видно было, подментованный с детства.

Мы пошагали дальше. Я думал, что сейчас она начнет рассказывать про Федьку, но Снаткина вернулась к Механошиным.

– А потом сказали – выбирайте мэра. Дураков у нас много, но все равно никто не позарился, один Сашка Механошин. Ну и еще один дурак для вида. А как выбрали его, так он и запустился…

Одним словом, вел себя Механошин абсолютно бессовестно, хапал все, что плохо и не плохо лежало, и быстро построил себе два особняка на Кирпичном.

– Зачем приехал? – спросила Снаткина.

– Что?

– Зачем приехал сюда?

– По работе, – ответил я.

– Тут много работают, – сказала Снаткина. – Много людей. Бабке твоей не нравилось здесь.

Пришли.

Дом Снаткиной почти не изменился, разве что выгорел на солнце и от этого казался старше.

– Знаешь, почему она осталась? – сощурилась Снаткина.

Я промолчал.

– Лизавета Волошкина в Нельше жила, у самой линии. У нее отец без вести пропал в Венгрии, думали убит, а он через двадцать лет из Канады письмо прислал, живой оказался.

Снаткина улыбнулась.

– Постой, сейчас принесу.

Снаткина направилась к дому, долго возилась с калиткой, долго прятала велосипед в сарай, роняя там тазы, банки и другие велосипеды.

Бабушка редко рассказывала про деда, только про последнее письмо. Рассказывала про завод, дед работал на кирпичном. Про то, что поссорился с родителями – им бабушка не нравилась. Про то, как уходил, – там, у Восьмого завода до сих пор есть камень, на котором он сидел.

Снаткина не появлялась. В доме было тихо. Я представил, как Снаткина уединилась в чулане, открыла сундук и перебирает в нем свою картотеку. Письма, квитанции за свет, фотографии, газетные вырезки, карточки с именами и болезнями.