Цитадель современной литературы - стр. 2

Названные животные замечательны своей невзыскательностью в отношении продуктов питания. Коза готова довольствоваться берёзовыми вениками, не требуя сена; для кур самый желанный деликатес – дождевые черви; стоит только чуть-чуть разрыть землю, как куры примутся вытаскивать из неё червей десятками; поросятам можно скармливать кухонные отходы. Практика показала, что в своём бизнес-плане отец не учёл форс-мажорные обстоятельства. Коза, как выяснилось, могла бы давать два литра молока в день, но не раньше, чем принесёт козлёнка. В дни, когда на первое мы ели суп из крапивы, а на второе и третье пили чай, поросята оставались обделёнными и не прибавляли в весе; куры наотрез отказывались нести яйца, может быть, потому, что отец не догадался купить в придачу к ним петуха.

Поросят и кур отец поделил поровну между мной и средним братом в том смысле, что обязал нас ухаживать за этими крылатыми и копытными. Каждому из нас досталось по курице и поросёнку, мне за склонность убегать в лес поручили ещё и пасти козу – привязывать её там, где трава погуще, и время от времени переводить на новое, невыеденное место. У старшего брата, который в тот год пошёл в седьмой класс, обязательства были серьёзнее: колоть дрова, носить воду из колодца, заготавливать в лесу жерди для огораживания будущего картофельного поля. С осени он ещё начал ежедневно бегать до начала уроков на охоту, а вечером успевал играть в лапту ради общения с одноклассницей – одной из многочисленных дочерей нашего соседа, шеф-повара военного санатория Эдуардова. Мне кажется, брат пользовался взаимностью. Во всяком случае, помню, как однажды в сумерки прибежал, запыхавшись, один из многочисленных братьев многочисленных сестёр Эдуардовых и выпалил: «Лёха, дай газологию, Ривке окна рисовать». В переводе с тарабарского это означало, что Ривке надо срисовать скелет окуня из учебника зоологии. Брат правильно расшифровал полученное сообщение, но не рискнул доверить учебник посыльному и отправился вместе с ним.

Свою курицу я не запомнил, а мой поросёнок был очень милым существом с нежным, розовым, немного слюнявым пятачком и острыми копытцами, которыми он выстукивал дробь, пробегая по доскам, постеленным в поросячьем загончике. Когда я гладил его по спине против щетинок, он прижимался к моей ноге, закатывал глаза от удовольствия и нежно-нежно похрюкивал. Это удовольствие могло быть более сильным, если бы я угостил его корочкой хлеба или картофелиной, но эти важнейшие подспорья человека очень редко доставались мне самому.

Наступил момент, когда мама поняла, что мой поросёнок не доживёт до следующего утра. Отец некстати уехал в командировку, старший брат ушёл на охоту, поросёнок уже пошатывался от упадка сил, но в нём ещё оставались какие-то крохи мяса и косточек, которыми мы не смогли бы воспользоваться после естественной смерти моего любимца, если можно назвать естественной смерть от голода. Мама послала меня к соседу по фамилии Семчук. Сосед пришёл к нам, ткнул поросёнка в бок ножом и тут же удалился, вероятно, боясь быть заподозренным в претензии на участие в поедании своей жертвы. Мама опустила поросёнка в эмалированный таз, наполненный горячей водой. Бедный поросёнок вдруг ожил, стал царапать копытцами стенки таза и повизгивать, вода в тазу покраснела от его крови. Мой средний брат упал на кровать и спрятал голову под подушку, мама стояла в растерянности. В такие минуты соображаешь быстро. Я нашёл в ящике кухонного стола большой хирургический скальпель из нержавеющей стали, подаренный отцу курортным хирургом Кириным. Этот скальпель я, зажмурив глаза, просунул туда, где у поросёнка, по моим расчётам, находилось сердце, и мой поросёнок затих навсегда. В тот же вечер мама приготовила жаркое, я не смог его есть. Но я не плакал, потому что собирался стать полярным исследователем. Забыл сказать, что коза и куры ушли к создателю раньше моего поросёнка, и это доказывает, что я ухаживал за ним не так уж плохо и он вполне мог со временем стать крепким кабанчиком, если б не чёртов голод.