Циклотимия - стр. 17
– Слышь, Дока, я ведь экспромтом сейчас речи толкаю, чуешь, как наловчился, вроде как большой, ха! Плевое это дело – речь толкануть, пипл схавает! Учись, пока я живой!
Потом он стал первым секретарем комитета комсомола завода. Помню, прибыл как-то секретарь ЦК комсомола с проверкой, и Ким вальяжно так, чуть ли не панибратски прерывал его: – Ну ладно, пошли обедать, сегодня отличный обед с нагрузкой!
Удивлялся я тогда такому обращению, но потом понял, что это такой своеобразный шик и артистическая заявка о принадлежности к клану.
И пошлО, и пошлО!
Перешагнув через райком, он сел Первым в горкоме комсомола, потом Вторым в обкоме.
При встрече со мной он, мотая головой и осклабясь, вполголоса говорил: – Жрем водовку ведрами. Другого ни-ни! Чиста комсомольский напиток!
И цокал языком!
Потом исчез из города.
Через пару лет один из нашей четверки рассказывал:
– Был в Москве. Навестил Кима. Закрыли шторы и лопали водку. Он пьет, как конь. Или как бог.
– А шторы зачем?
– Да ты что! Он же сейчас в ЦК! В большом! А там регулярные антиалкогольные кампании! Вот они за шторами и оттягиваются! Хата у него шикарная на Горького, но мы встали раком и били тряпкой в стенку. Томка орала жутко, когда разбили по пьяни какую-то вазу! Он ее лажает по-страшному, бабья уделал московского немеряно, мне по старой дружбе рассказал после адской смеси водки с каким-то ликером.
Меня занесло очередной раз в Москву по делам и навестил я там бывшую подругу детства. Разговорились. Вспомнили общих приятелей и я упомянул Посохина.
– Ты с ним знаком? С Кимом?
И тут она перешла на шепот:
– Он сейчас большой человек. Курирует комсомол прибалтийских республик из ЦК. Но парень хороший. Кстати… – тут она замялась, говорить – не говорить? – Он дружит с Надей, моей лучшей подружкой…только ты не говори ему, что я тебе сказала. Он оставляет машину с шофером за две улицы, когда к ней приходит, бедный.
– Почему бедный?
– Ну он не любит свою мымру, а бросать нельзя, он же высокий чин… так они и мыкаются…
– Хм, – хмыкнул я, – ну, ну…
Потом он поехал на БАМ толкать пламенные речи про историческую стройку.
Там его, еще молодого, хватил инфаркт.
Комсомольская карьера кончилась. БАМ не достроили до планового конца. Коммунизм завалился. Ораторы разбежались кто куда, кто в бизнес, кто на Запад, кто в могилу.
Ким Посохин, мир праху твоему, может, зря ты экспромтом речи толкал и водку пил компанейски?
Эх.
Здесь, как и во всех остальных рассказах этого цикла, ФИО изменены
Вера Шадрина
Говорит мне знакомая:
– Получила письмо из России от подруги. Та рассказывает жуткую историю из сегодняшней жизни там. Есть у нас общая знакомая, страшная у нее судьба. Жила она со стариками-родителями в трехкомнатной квартире, потом старики умерли, оставили квартиру ей.