Циклоп и нимфа - стр. 11
Ему показалось, что по воде прямо к нему медленно идет… плывет… нет, скользит над озерной гладью фигура.
Но нет, нет… никого там нет на Бельском озере! Гребцы байдарок и каноэ из сборной давно спят.
Он выпрямился и крепко уперся ногами в илистый берег. Ничего, это пройдет. Живот крутит…
Он смотрел на воду и вспоминал, как здесь, на Бельском озере, – давно, очень давно они летом в жару купались – он и его пятилетний сын. Жена сидела на берегу в тени. За ней тогда уже присматривала теща. Сын подрастал здесь, в Бронницах. А жена… она все меньше и меньше реагировала на него, на них, на все внешние раздражители. Словно уходила куда-то или замыкалась в раковину.
Он ясно видел сейчас лицо своей ныне покойной жены.
Он ни в чем перед ней не провинился.
Потом в памяти всплыло другое лицо. Другой женщины.
А вот перед ней он был виноват.
Не прямая вина, пусть косвенная, однако…
Что за мысли лезут в голову?
Жена так и не оправилась после родов. У нее случилась послеродовая горячка. А в Бронницком роддоме все это упустили.
Он тогда работал старшим технологом на Бронницком ювелирном заводе. И лет ему было столько же, сколько сейчас его сыну.
А закончил свою карьеру он в ранге федерального чиновника, главы департамента, имеющего статус федерального министра.
И он не сожалел о «бесславном конце» своей карьеры, как про него писала досужая пресса. Он был рад, что выпал из этой властной обоймы – в общем-то уже пропащей, полусгнившей, потому что обойма эта начинала все чаще и чаще лгать почти теми же пафосными словами, что использовались когда-то при, может, и необъятном по территории, но несчастном и нищем Совке.
И как их всех тогда после смены шмонали хмурые кагэбисты на проходной, словно крепостных, заводских холопов, чтобы никто не вынес с ювелирного завода ни крупинки золота…
И женщин обыскивали тоже.
И его – инженера-технолога.
И Ларису – Царицу Савскую, которая была тогда очень молодой и очень активной по заводской комсомольской линии.
А цепочки золотые, которые они изготовляли, были страх как популярны у мафии, что уже тогда начинала набирать могучую силу. Золотыми цепочками спекулировали, складывали их в жестяные бидоны и закапывали в землю – как капитал на будущее. И только потом, уже в начале девяностых, братки начали открыто демонстративно их носить – чья цепь круче и толще.
Острый спазм внезапно, как молния, пронзил его живот, словно туда впилось пущенное чьей-то безжалостной рукой острое копье.
Он скрипнул зубами, поперхнулся дымом сигареты и прижал руки к животу.
И в этот миг снова увидел во тьме…