Чужой: Завет - стр. 4
– «Вступление богов в Вальхаллу»?
Снова удивленный взгляд.
– Без оркестра? Не будет жизни. Все равно, что «Готическая» Брайана без хора[5]. «Сент-Хеленс» Хованесса без тамтама[6]. Маркхоним без горы. Жидко.
– Думаете? – Дэвида его слова не убедили. – Посмотрим.
И он начал играть. Но это было не просто исполнение, пусть безупречное, знаменитого отрывка из «Золота Рейна». По мере продвижения Дэвид создавал собственную уникальную интерпретацию оперы. Музыка неслась ввысь – а Вейланд сиял при виде своего творения.
– Расскажи мне эту историю, – попросил он исполнителя.
– Это завершающая часть оперы «Золото Рейна», – невзирая на насыщенность музыки, Дэвид отвечал безэмоционально. Его голос звучал совершенно одинаково и на фортиссимо, и на пианиссимо. В нужные моменты инструмент под его пальцами содрогался, но голос не дрожал. – Боги отвернулись от людей, поскольку те были слабы, жестоки и полны жадности. Поэтому они навсегда покидают Землю и вступают в свой идеальный дом на небесах – крепость Вальхаллу. Но трагичен каждый их шаг, потому что боги прокляты. Они обречены на гибель в огненном катаклизме, которому предначертано пожрать не только богов, но и саму Вальхаллу. Боги так же корыстны, как и люди, которых они отвергли, и их сила – лишь иллюзия.
Внезапно, посреди радужного моста, он прекратил играть.
– Они – ложные боги.
– Почему ты остановился? – заинтригованно спросил Вейланд. – У тебя замечательно получалось. Твое раскрытие темы было… идеальным.
– Могу я задать вопрос, отец? – впервые Дэвид ответил вопросом на вопрос.
– Прошу, – казалось, Вейланд этого ждал. – Спрашивай, что пожелаешь.
К Вейланду обратились голубые глаза, которые он сам спроектировал.
– Если вы создали меня, то кто создал вас?
– Ах, загадка тысячелетия, на которую, я надеюсь, мы с тобой однажды найдем ответ. Ты, Дэвид, нов, неиспорчен и прямолинеен – но ответ на твой вопрос не таков. Определенно не таков, учитывая, сколько же есть вариантов, которым привержены столь многие. Мы найдем наших создателей, Дэвид. Создателей – потому что там, где затронуто созидание, я не верю в уникальность.
– Кроме как в случае себя, – поправил Дэвид. – Вы – уникальны.
– Во всех смыслах этого слова – да, – согласился Вейланд. – Но я – исключение.
– Всем нравится считать себя исключениями, – поразмыслив, ответил Дэвид. – Нельзя определять себя самому.
Вейланд отмахнулся от возражения, высказанного его творением.
– Пусть тогда прочие определяют меня, как им будет угодно, а я останусь при своем мнении. Повторю еще раз: мы найдем наших создателей. Мы дадим им о себе знать, и мы войдем в Вальхаллу вместе с ними.