Чужой ребенок - стр. 6
Данька закрыл уши руками. Он всегда так делал, когда она начинала кричать. Затыкал уши. Лариса знала, что он все равно ее слышит, но этот жест ее раздражал до такой степени, что хотелось… Кончалось тем, что она подходила, хватала сына за руки и кричала:
– Не смей затыкать уши, когда я с тобой разговариваю! Не смей! Понял?
Данька вырывал руки и пытался заткнуть уши снова. А в последнее время вообще взял моду – ложился в кровать, укрывался с головой и тихонько плакал.
– Вставай! – кричала Лариса, которую трясло уже от одного вида сына. Она срывала одеяло и пыталась его поднять. Данька хватался за пододеяльник, простыню, чтобы укрыться с головой.
Она буквально отволокла его на следующую тренировку. Но признаваться было некому – Тане наложили швы, и она не ходила в бассейн. Старый тренер уволился, пришла новенькая девочка, которая явно боялась детей и не знала, что с ними делать.
Ритуля на горке, Таня в бассейне…
Лариса с самого начала знала, что будет непросто. Наследственность. Но ни один врач не сказал бы Ларисе, когда именно и в чем эта наследственность скажется. Можно только корректировать.
Сын рос. Лариса его корректировала. Под себя. Но Даня был другой, совсем другой.
– Детишек, их видно, – говорила Дашка, глядя на дочку. – Уже в пять лет видно, какие они будут.
– Это точно, – соглашалась Лариса. Ритулю уж точно видно. Будет копия Даша. Такая же туповатая и добрая. Со своим маленьким мирком и маленькими проблемками.
А Данька… Лариса никогда не умела считать, гуманитарий, а у сына – явные математические способности, хотя и на технаря не тянет. Она любила играть в слова, придумывать рифмы. Но Даня заходился в крике, когда она сажала его за занятия по русскому – гласные, согласные, твердые, мягкие, ударные, безударные. По десять раз одно и то же, как горох об стену. Позже Лариса заметила, что сын «выключается». Сидит, кивает, но не слышит. Лариса объясняла, как могла. Даня отвечал наугад. Лариса злилась и кричала:
– Ты гадаешь, а не думаешь. Думай, а потом говори.
Однажды она не выдержала.
– Господи, почему ты такой тупой? – сказала она и хлопнула книгой.
– Я не тупой! Не говори так. Не тупой, – закричал он в истерике, – уходи, уходи отсюда!
Лариса вышла из его комнаты, оторопев от неожиданной вспышки гнева сына. Так она поняла, что он тщеславен. Но не амбициозен. Хочет, чтобы его хвалили, но так, чтобы палец о палец не ударить. Получается – хорошо, не получается – хрен бы с ним. Получалось с математикой. Он легко считал в уме, прибавлял, отнимал. Но если в слова Лариса могла и поиграть, и сочинить стишок, то с цифрами не знала, что делать. Ну, примеры написать. А его надо было увлечь. Увлечь она не могла, потому что не знала как, да и не хотела. И интерес к математике у сына угас.