Чужой ребенок - стр. 19
– Его бабушка забрала, я сам видел, – сказал Даня.
– А, ну ладно.
Воспитательница не успела расслабиться – за Колей пришла мама.
– Где мой сын? – спросила женщина.
– Его бабушка забрала, – ответила воспитательница.
– Бабушка не могла его забрать. Она умерла три года назад.
Только через час, когда Коля так и не нашелся, воспитательница вспомнила, что про бабушку ей сказал Даня. Она позвонила Ларисе и потребовала срочно прийти с сыном в сад, объяснив, что пропал мальчик из группы и Даня видел его последним.
– Где он? – спросила Лариса, положив трубку. Она сразу все поняла.
Даня знал, что если мама говорит таким голосом, то будет бить ремнем. Долго и больно.
– На кухне. В темной комнате, – признался Даня в надежде, что бить не будут.
Лариса позвонила в садик и сказала, где надо искать. Колю нашли – голодного, заплаканного, перепуганного. Тот рассказал, что Даня хотел ему машинку показать и не показал. Воспитательница позвонила Ларисе и в не очень приличных выражениях посоветовала на территории сада больше не появляться. А мама Коли пообещала подать на Ларису в суд.
Сына Лариса в тот раз не била. Просто подошла к нему и спокойно сказала:
– Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Ты для меня не существуешь.
– Это как?
– Просто. Ты – пустое место. Ты мне – никто.
Даня тогда взял фотоальбом и разорвал все свои фотографии. А потом разбил зеркало в шкафу. Он не плакал, не кричал. Орал. Она схватила его за руки, за рубашку и завела в ванную. Хотела умыть, успокоить. Но сын кусался и лягался. Она вышла, закрыла дверь в ванную с обратной стороны и выключила свет. Привалилась телом и держала.
– Мамочка, не надо, – кричал и бился с другой стороны Даня, – я больше так никогда не буду. Миленькая, мамулечка. Я тебя очень люблю.
– Я хочу, чтобы ты понял, что это значит – издеваться над людьми. Представь хоть на минуту, что было с тем мальчиком, которого ты запер.
– Мамочка, я все понял, я больше не буду, я не хочу, чтобы меня не было. Я же здесь. Я вот. Так не может быть, чтобы меня не было.
Лариса отпустила дверь. Данька вывалился к ней на руки. И в груди что-то шевельнулось – она сгребла его в охапку, посадила на колени и стала успокаивать. Данька прижимался, обнимал… А она его так и не поцеловала, хотя он тыкался носом ей в шею. Не смогла, и все. Гладила по голове, качала на руках, как маленького, но поцеловать не могла себя заставить.
– Так страшно бывает, – говорила Даша, – вот не вышла бы замуж, не было бы у меня Ритули, не знаю, что бы я делала. Правда?
– Правда, – кивала Лариса. Ей становилось страшно от другого. От ощущения, нет, стойкого убеждения, что сломала себе жизнь. Собственными руками. И никто по этим рукам больно не дал, чтобы так не делала. Никто не остановил.