Чужие сны - стр. 11
– Мур, извинись сейчас же! – взвизгнула мать.
– Гаденыш неблагодарный! Свет, ты долго будешь это терпеть?
– Валер, не надо…
– Мама-а-а!
– Кусенька, мама идет!..
Мурад съехал по перилам на второй этаж и направился в гостевую ванную. Ступня кровоточила, в самом центре застрял кусочек пластмассы. Сунул ногу под душ, смыл кровь, чтобы лучше видеть. Достал. Вроде все. Ну почти – если не считать дорожки из кровавых пятен, которая тянулась из коридора. Супер, вторая причина для скандала. А все потому, что долбанутый отчим разложил по всему дому итальянские ковры. Вдруг кто-то из гостей еще по мрамору в холле не догадается, что этому придурку деньги девать некуда. Или вдруг дебильные фонтаны по всему саду – это недостаточно пафосно. Идиот.
Мурад плеснул водой в лицо, почистил зубы гостевой щеткой и тут же выбросил ее в урну. «Чтоб никто этого дерьма не видел…» Дерьмом Валера называл татушки на лопатке и плече. Что, человек не может сделать себе подарок на совершеннолетие?
Имя отца с крыльями – на спине, чтобы помнить. Потому что здесь все явно старались его забыть, особенно мать. Отцовская родня не оценила бы: у мусульман такое не принято. Но у них не принято и жениться на русских, и уж тем более крестить детей. Поэтому карачаевских родственников Мурад видел только на фото, и то раз в жизни. Для них же он попросту не существовал. Почтил память отца как мог и не собирался ни перед кем оправдываться.
По плечу тянулся курсив на латыни: «Vivere militare est». Жить – значит бороться. Разве нет, спрашивается? Что он такое набил? Пентаграмму, может, или заклинание по призыву Сатаны? Нет. Но мать, судя по всему, считала иначе. Рыдала, заламывала руки, когда впервые увидела. Бегала советоваться к батюшке, неделю играла в молчанку. А потом со скорбным лицом явилась в комнату сына:
– Мы с отцом тебя просим: пожалуйста, хотя бы дома прикрывай… это. Чтобы Катя не видела.
С отцом… Ну да, конечно. Может, еще называть его «папа Валера»?
Мурад зарекся что-либо доказывать матери. Убеждать ее. Она только смотрела на него – молча, со слезами на глазах. Один раз совершил ошибку: рассказал про сны. И то только потому, что Валере мешали спать ночные крики. И разговор был вовсе не в духе: «Сынок, тебя мучают кошмары?» Нет. «Мур, покажи руки. Я не буду тебя ругать, но, если дело в наркотиках, мы должны знать».
Маленькая откровенность – и вот он уже два раза в неделю катается к профессору – чтоб его! – Фомину. «Ты не понимаешь, он прекрасный специалист… лучший в своем деле…» В каком деле? Навешивании ярлыков и промывании мозгов?