Чужие пространства (сборник) - стр. 20
И только теперь – не раньше – Степан начал понимать, что случилось. Холод чужих пространств постепенно и неотвратимо проникал в него, замораживая мысли и чувства; и среди этого все расширяющегося ледяного круга оставалась одна-единственная горячая точка – чувство ненависти к тем, кто проделал с ним эту подлую штуку.
Он все еще не верил до конца, нельзя было в это поверить и сохранить рассудок. Он потерял самое главное – свободу выбора; и теперь его судьба, вся его жизнь зависели только от чужой воли. Он вступил на дорогу без возврата…
Но Сейрос отрицательно качнул головой и ответил на его мысли:
– Человек до той поры остается собой, пока в нем не исчезает хотя бы желание к сопротивлению. Но ты слишком много говоришь, вместо того чтобы действовать. Возможно, в конце концов ты все-таки станешь рабом, а не воином.
Степан вскочил и тут же сдержался, вспомнив наставления Сейроса. Он спросил уже почти спокойно:
– Что я должен делать?
– Учиться искусству воина. И постепенно набирать силу.
Они шли долго. Пыльная, растрескавшаяся от дневного зноя земля сменилась каменистой почвой предгорья. Начался подъем. Сначала пологий, он становился все круче и круче. Раза два исцарапанные в кровь босые ноги Степана срывались на скользких камнях, и тогда он спрашивал себя, как долго все это будет продолжаться.
Сейрос шел легко, не выказывая ни малейшего признака усталости, – казалось, его тело скользило по воздуху, едва касаясь почвы. Он шел не оглядываясь, не произнося ни слова. Степан наметил для себя последний рубеж – вершину одиноко торчащего камня и, когда они дошли до него, без сил рухнул на землю. Дальше он не пойдет. Дальше он не шевельнется, не сделает ни одного движения. Даже если это его последняя остановка. Пусть Сейрос уходит, пусть оставляет его одного, пусть холод и ночные звери сделают свое дело. Старик обернулся и, остановившись, спросил:
– Ты знаешь, кто заключил с тобой договор?
Степан отрицательно покачал головой.
– В разных местах их называют по-разному – это древнее племя, может быть, более древнее, чем племя людей.
– Ты принадлежишь им?
Усмешка осветила лицо старика.
– Я принадлежу только себе. Иногда они обращаются ко мне за помощью, иногда – я к ним. Мы тоже соблюдаем договор, но он справедлив. Я составлял его сам. А ты…
– Договор всего лишь бумажка, я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Этот договор не бумажка. Он существует многие тысячи лет, и его не нарушали никогда. По крайней мере, мне не известен ни один такой случай.
– Я не знаю, что там написано.
– Узнаешь. Когда придет время, тебе напомнят о каждой букве, и за каждую придется платить.