Чужая жена и призрачные миры - стр. 5
Повинуясь вожделенному желанию узнать, каковы они на вкус, Гил прильнул к перламутрово-розовой коже.
– А-а-ах, – выдохнула его зазноба, и ноги её дрогнули.
«Да, моя сладкая, – подумал про себя Гил, – ещё!»
И красавица удовлетворила его мысленную просьбу, когда он коснулся губами и второго соска. Ноги её снова дрогнули и на этот раз подкосилась.
Гил поймал девушку и тут же опустил на перину. Та приняла её, окутав словно кокон, а Гил замер, так и оставшись стоять. Он смотрел на разметавшиеся в разные стороны волны золотистых волос, на колыхнувшиеся груди и её приоткрытый рот. Пухлая верхняя губа манила, щеки налились пурпуром, подсказывая, что её желание не обман, да и всё тело красавицы заходилось в судорожном придыхании – ей не хватало воздуха или… Может его ласк?
Гил сглотнул и вклинил свое колено меж слегка разведенных ножек в тонких шелковых чулках. Он ещё не знал что там выше колен – платье задралось не слишком сильно, – но уже догадывался. Он воображал очертания покатого бедра в складках тончайшего готтарского кружева. Почему готтарского? Да потому что в такой дыре как нижний Элрич не встретишь девушку в настоящих шелковых чулках, а раз на ней именно они, то значит эта модница из Готтарда.
Вот только что такой богачке делать в их захолустье, да ещё вместе с ним? Видно же и по костюму, и по манерам, что он не из знати.
«Как я сразу не понял, что такая ухоженная дива с абсолютно белой и идеально гладкой кожей рук из состоятельной семьи? – задавался он вопросом, продолжая снедать её взглядом. – Ведь попадался уже, и не раз, на богатеньких дамочек, которые, обрядившись в простенькое ситцевое платьице, ехали покутить на провинциальных гуляньях, пока их папаши-снобы дебет с кредитом сводили и подыскивали им престарелого, лысеющего муженька. Значит все-таки не гулящая, а аристократка или мещанка и скоро достанется какому-нибудь толстопузу. Но перед этим хочет узнать, какого это быть в объятьях молодого и, уж чего прибедняться, привлекательного паренька».
Желание юной красавицы, над которой довлели моральные принципы высшего общества, было понятно Гилу. Не понятно было другое – как выпутываться из сложившейся ситуации?
Одно дело обесчестить цветочницу и совсем другое – какую-нибудь баронессу. О последствиях знали – плавали. Но как отказаться от той, что заставила его смущаться и как последний неудачник торчать у пивной стойки, чтобы иметь возможность лишь наблюдать? Как можно в последний момент ретироваться, когда её рука уже расшнуровывает ширинку и скользит по его вздрагивающей плоти?