Чужая птица - стр. 11
– Нет, не очень, но я всегда не прочь тебя послушать, – ответил он, стараясь одновременно не соврать и угодить ей.
Они больше походили на товарищей или на брата с сестрой, чем на влюбленных. Вот почему он так удивился, когда однажды вечером она позвала его за собой наверх, в свою комнату. Что-то необычное таилось в ее взгляде, чем-то этот вечер отличался от других.
– Моих нет дома, вернутся лишь завтра к обеду, – бросила она через плечо и с обескураживающей уверенностью начала раздеваться прямо перед ним. Остолбенев, Рубен уставился на девушку. Когда она сняла через голову кофточку, под которой не оказалось лифчика, он не знал, куда девать глаза. Затем она сняла юбку и трусики и серьезно посмотрела на него. Никогда он еще не видел ее такой красивой и в то же время такой грустной. Он едва дышал, а пошевелиться и то не смел. Тогда она взяла его за руку и подвела к постели: «Иди ко мне». Словно во сне, он последовал за ней, неуклюжими пальцами расстегивая рубашку. Она помогла ему справиться с пуговицами. Когда ему удалось сбросить с себя оцепенение, они яростно предались любви. Игре больше не было места. Ей на смену пришли голод и одержимость, будто в объятиях Рубена девушка искала укрытие от смерти.
– Как сильно ты меня любишь? – В ответ он целовал и ласкал ее, чтобы она поняла: он любит ее больше жизни, больше чего-либо или кого-либо другого. Он никогда не умел найти нужных слов, но за него говорили руки. Рубен надеялся, что этого будет достаточно. Вдруг она разрыдалась, и он утешал ее, без слов. «Ты плачешь из-за меня?» – вопрос вертелся на языке, но Рубен не решался его задать. Ответ пришел лишь позже.
Ближе к утру усталость наконец овладела им. Когда Рубен проснулся, Анжелы рядом не оказалось, но на подушке еще оставался ее запах. Солнце уже встало, хотя еще не было и половины седьмого. Анжела заперлась в туалете, ее тошнило.
– С тобой все в порядке? – Он услышал, как она резко рассмеялась, а потом всхлипнула. – Как ты? Я могу чем-то помочь? Анжела, открой!
– Уходи, мне нужно побыть одной.
Он так ничего и не понял, а вечером мать отвела его в сторонку, чтобы наконец сказать то, что давно было пора сказать. Сив убрала с лица волосы, поправила передник и выпрямилась, как она всегда делала перед тяжелым разговором. Выражение ее лица было настолько серьезным, что он даже испугался.
– Я говорила с мамой Анжелы, – произнесла Сив голосом тонким и сухим, будто хворост.
– Ага, – протянул он.
Что-то во взгляде матери заставило его со стыдом потупить глаза.
– Ты, конечно, знаешь, что Анжела беременна.