Чужая истина. Книга первая - стр. 33
Они тихо брели дальше. Накануне ночью шёл дождь и теперь медленно сохнущий лес искрился множеством крохотных бликов. Кустарник, терявший всё больше листвы, напоминал тёмную, забитую мусором паутину. Лёгкий шаг опытного охотника походил на волчью трусцу. А неровная хромота Эйдена – на ковыляние стреноженного коня. Тем не менее – юноша был доволен. Внимание Курта можно трактовать по-разному, но в любом случае оно было приятно, а его пояснения и советы – полезны. Чем вызвано такое отношение парень догадывался. Но на что оно может намекать – стеснялся признаться даже себе.
– Спросишь – почему гну аж такую? – лесовик без видимого усилия, аккуратно и плавно, загибал к земле молодое деревце. – На зайца, и правда, хватило бы поменьше. Но таких силков только у меня десятки, пока все проверишь – ноги собьёшь. А охочих до свежей зайчатинки немало, – говоря это, он прилаживал веревочную петлю посреди неприметной тропки. – К счастью – не многие из них смогут тушку достать, если её на высоту человеческого роста вздёрнет. А вздёрнет так гладко, что ушастый и пискнуть не успеет. Мои силки воском смазаны, от того и полны чаще других. И верёвка хорошая, ровная, с тонкой шерсти ссучена. Каська сама плетёт.
Уступая лёгкому ветерку, на землю изредка падали листья. Сырая земля пахла дождём и хлебом.
Ночь. Короткое, мягкое на ощупь слово.
Эйден лежал с широко раскрытыми глазами, вглядываясь в густую тьму. И дивился тому, насколько разной она бывает. Мысли и образы, приходящие с темнотой, не давали покоя. И если не так давно, лежа под раскидистой елью один на один с шелестящей чащей, он закрывал лицо руками, лишь бы не видеть переливов пугающей черноты, то теперь – боялся лишний раз моргнуть. Опасался пропустить лёгкое колебание матерчатого занавеса, сероватым пятном выделявшегося в ночи. В довольно просторной, по здешним меркам, хате – было очень тихо. Только пробыв здесь достаточно долго – получалось разобраться в хитросплетении приглушённых звуков. Крытая соломой крыша легко потрескивала, будто топорща шерсть под прикосновениями слабого северного ветра. Осторожная, чудом уцелевшая мышь, боязливо грызла что-то в поленнице, замирая при каждом шорохе. Ровно и практически беззвучно дышал Курт, растянувшись на узкой, затянутой шкурами лежанке в углу. И мучительно редко слышалось шевеление за занавесом, отгораживающим небольшую часть хаты.
Однако, Эйден знал, что она тоже не спит. Лёгкое прикосновение к ткани с обратной стороны было практически невозможно заметить. Но, пожалуй, заснуть было ещё сложнее. Огромные, цвета летнего неба, глаза Касии – будто и сейчас смотрели на него. Эйден размышлял о глупой застенчивости, особой форме страха, не позволяющей взять то, что предлагают почти в открытую. Вспоминал ту, другую, сильную и разнузданную. Единственную, переступившую через его страх и врезавшуюся глубоко в память. Пусть и ставшую невольной причиной всего последующего кошмара.