Чужая Глубина - стр. 50
Куда привела его дорога наемника, Хоаким понял только потом, когда из пансионов стали выбегать одуревшие от страха и отчаянья люди. Они заприметили вооруженных гостей уже давно, но, как бывало в таких случаях, не сразу сообразили, что опасность угрожает именно им. Обычно мирные жители Берланду платили дань и не боялись кровавых расправ, случавшихся между бандами. Они оставались зрителями, которые ежемесячно выкупают собственную безопасность, а взамен получают немного спокойствия, а иногда и дикое представление с выстрелами, кровью и ревом моторов. При этом они никогда не вмешивались в хозяйские распри, а те, в свою очередь, дорожили своими поданными. Да и кто станет уничтожать собственный источник дохода? Немного припугнуть, прижать к ногтю, но не больше.
Но наемники были гостями. Гостями опасными, способными переступить через все мыслимые и немыслимые законы.
Мехиканец жал на курок, а его ноги тряслись, как у трехлетнего сопляка, которого напугал грозный рык соседского пса. И это было лишь начало! Когда пальба стихла, а окровавленные тела ни в чем неповинных горожан сгрузили в кучу, Хоаким испытал нечто невообразимое. Его в буквальном смысле вывернуло наизнанку, словно перчатку.
Ночью, засыпая с открытыми глазами, он видел тех, кого не приняли пески пустыни. Сущности являлись к нему, желая отомстить за отнятую жизнь. Они требовали долг и грозили ужасными проклятиями.
Спустя неделю болезнь только усугубилась. Хоаким стал видеть мертвецов уже днем, наяву. Они сопровождали его повсюду. И, как говорят в таких случаях, самую заразную хворь можно вывести только другим еще более сильным недугом. Тут и наступило время для второго затмения.
Искупить свою вину мехиканец решил в долине Последнего слова. Так называли тюрьму Гвенемара, самое мрачное и злое место на всем Восточном побережье Нескучного моря. Он пытал, но чужая боль не приносила облегчения. Он заставлял говорить, только слова признания не казались правдивыми. Он видел страдания, но они оказывались напрасным. В рядах инквизатории Хоаким продержался недолго, около двух лет, если не брать в расчет его долгие и болезненные попытки убежать от самого себя. И вновь он ощутил на себе ужасную длань неведомой силы. Душа разрывалась на части, когда Хоаким понял, что и здесь он совершил ошибку. А что же с правдой, которую он так искал? Наверное, она, будто птица Феникс, ускользнула от него, помахав на прощание крылом. Пытаясь искупить грех, мехиканец лишь навешал на себя еще пару сотней безвинных душ.
Попав в подводное царство вечного полумрака и невыносимой прохлады, он, наконец, успокоился. Нет, не смирился, а именно успокоился. Утопив в себе давно забытые воспоминания, тревожившие его израненную душу, Хоаким попытался в очередной раз начать все сначала. Забыть старые проступки. Ошибки. Тяжелые, непоправимые ошибки. И всё вроде бы получилось, но надо было такому случиться, что воспоминания, улучив самый неудачный момент, нахлынули с новой силой.