Чужая дочь - стр. 35
– Господи! Что я делаю?!
В это время Говоров, который уже отъехал было от дома, спохватился, что забыл портфель в столовой. Так расстроился из-за Котькиной выходки… Пришлось возвращаться.
Но в столовой портфеля не оказалось. Вот здесь же вроде оставлял… Наверное, домработница куда-то убрала.
– Варвара! – сердито позвал он. – Где мой портфель?!
И замер, увидев Сергея, который, с Лилей на руках, сбегал по лестнице, бормоча:
– Все хорошо, все хорошо, не волнуйся, я тебя никогда в обиду не дам!
Михаил Иванович не верил своим глазам:
– Это что?!
Дочка вся в слезах, на Сергее лица нет…
– Да что случилось?!
Лиля, всхлипывая и задыхаясь от слез, пробормотала:
– Я хотела только цветочки мамочке подарить… – И зачастила, перепугавшись изменившегося лица отца: – Мамочка не виновата, мне не больно!
– Что не больно? – тупо спросил Говоров, но взглянул на исхлестанные руки, плечи дочери и все понял.
– Так…
Ринулся наверх через две ступеньки.
Маргарита рыдала, стоя на коленях у кровати. Говоров заметил, как ее затрясло, когда он вошел… но он заметил и свой широкий ремень, который валялся на полу.
Поднял его:
– Ты этим ее била?
Маргарита встала, попятилась – да так и села на постель, с ужасом глядя на ремень в руках мужа:
– Ты что, женщину позволишь себе ударить?
– Ты не женщина, – с ненавистью бросил Говоров. – Ты чудовище!
Маргарита подавилась от ярости, но тут же взвизгнула: Говоров занес ремень… и дважды в бешенстве хлестнул по постели.
Маргарита залилась слезами.
– Я-то думал, бабье у тебя сердце, – простонал Говоров. – Ну хоть что-то шевельнется в нем. Пожалеешь девчонку! А ты…
Швырнул ремень на пол и с таким выражением, как будто еле удерживался от того, чтобы не задушить Маргариту, приказал:
– Завтра же, при всех, попросишь у дочери, – он подчеркнул это слово, – прощения!
Маргарита почувствовала, что у нее перекашивается лицо.
Ах так… Ну, нет!
Хватит! Достаточно она притворялась добренькой маменькой!
– Я ее ненавижу! – почти провыла, затравленно глядя в глаза мужа. – И унижаться не собираюсь!
Михаил Иванович только головой покачал:
– Ты слышала, что я сказал.
Маргарита так и жгла его глазами.
Он вышел.
Маргарита опустила голову.
Хоть повесься, делать нечего… А может, к утру Говоров отойдет? Может, смягчится? Может, все как-нибудь уладится?
Наутро за завтраком, когда дети наперегонки ели кашу (Лиля, уже успокоившаяся, повеселевшая, ни за что не хотела отставать от Кости!), Михаил Иванович косо поглядывал на жену.
– Кофе подавать? – спросила Варвара, диву даваясь, до чего же нынче хозяйка красивая. Нарядилась к завтраку так, словно в театр сейчас пойдет! Черное шелковое платье, кружевной воротничок, золотой кулон на шее и волосы золотой волной… Ну глаз не отвести! Лицом-то королева, а вот сердцем… Ох, беда!