Чувствуй себя как дома - стр. 15

Облаком. У меня по спине пробегает холодок.

– Скорее всего, они когда-то подслушали мой разговор с родителями. А я, дурочка, уши развесила.

Мы идем к Ласточке, и милиционер обыскивает ее, опрашивает соседей. Я описываю ему клоунов и клянусь, что, гуляя, просто проходил мимо.

Мы дозваниваемся предкам Торы, и уже через полчаса они заваливают нас вопросами: «Что случилось?», «Почему?», «Кто этот мальчик?», «Он твой друг?», «Как вы справились с ворами?», «Сильно поранилась?»

Я старательно притворяюсь, что меня не существует. Пялюсь в небо, слюни пускаю. Короче, играю в пристукнутого. После визита к доктору мне это почти удается. А по мнению матушки мне это удается отлично.

Тора мотает головой и тычет пальчиком в рану. Ишь какая, тоже умеет падать на дурочку. Ее предки с подозрением косятся на меня.

– Он гулял неподалеку от нашего дома, – все же решается Тора. – И слава богу, что гулял.

Меня награждают конфетами и жареными орехами. Я извиняюсь за выбитое окно. А мне отвечают: «Неважно».

Я впервые выдаю столько слов за день, впервые общаюсь так долго с людьми.

– Спасибо, – шепчет на прощание Тора.

Слабо тикает Ласточка.

Прости, подруга.

Наш поселок маленький, и когда я возвращаюсь домой, предки встречают меня с открытыми ртами. Я вновь повторяю легенду.

Чересчур много слов.

Я бы не отказался и правда превратиться в кирпич, в частичку дома – и слушателей не было бы. Красота!

– Молодец, сынок. – Матушка гладит меня по плечу осторожно, словно боится, что я рассыплюсь. – Но… постарайся больше не попадать в передряги, ладно?

Я опускаю чемодан и разочарованно интересуюсь:

– Что это?

Лишь крохотная часть Анны Рэу ликует: ребенок-маньяк – маньяк только наполовину. Темыч не солгал. Он правда устроил резню. Для игрушек.

У мохнатого зайчика, едва ли не большего, чем хозяин, отрезаны уши. Макушка щедро смазана красным. Я вспоминаю об испачканных ладонях и облизываю алые пятна.

Смородина.

Ску-ко-та.

Ты не прошел экзамен, Темыч. Я передумала тебя красть. Ты плохой персонаж.

В дальнем углу валяются копыта жирафа и куски ватного мяса. У плюшевой лягушки отрезаны лапки. Кукла, умеющая моргать, лежит со вспоротым животом. Полое тельце набито красными тряпками.

На люстре висит хвост кота. Игрушечного, естественно.

Обои в цветочек покрыты алыми брызгами.

Мы и правда в могиле. Заживо похороненные с несчастными зверями.

– Зачем? – я поднимаю с пола бесхвостого кота и прячу пальцы в «окровавленную» шерсть.

– Играл в смерть.

Темыч не спешит ко мне. Он застыл на пороге и, клянусь, взглядом кромсает из меня снежинки.