Чувства по контракту - стр. 15
Впрочем, Нил Андреевич «гасит» солнце. Он отдает команду голосом, и на окна наползают плотные шторы.
И зачем переплачивать за панорамный вид, если закрывать его?
Становится совсем мрачно. Да и ощущение, что я попала в цифровую крепость, усиливается. Все автоматизировано и доведено до совершенства. По специальным каналам подается очищенный и увлажненный воздух, свет реагирует на движение, а два экрана в гостиной сами включаются на новостных каналах.
– Комната для прислуги здесь. – Аверин указывает на еще одну дверь. – На вас работа с клинингом, химчисткой, доставкой продуктов. Ремонтники тоже на вас. В гостевой спальне проблема с камином. Ее надо решить до выходных.
Я делаю пометку в заметках.
– У вас есть домашние животные?
– Нет.
– А живете вы один?
Черт.
Звучит плохо. Словно я опять лезу в его личные дела.
– Я не в том смысле, я для дела…
– Здесь бывают женщины, но живу я один. Вам не придется заниматься заботами других людей.
Я киваю.
Все-таки с ним трудно разговаривать. Он так строит фразы и так ведет себя, что с каждым мгновением во мне крепнет идиотское желание. Хочется взмахнуть ладонью перед его лицом и спросить: «Эй, там есть кто живой?!»
Я впервые вижу такого человека. Как робот, честное слово.
– Можно еще вопрос? А где лекарства?
– Какие лекарства? – Аверин хмурится.
– Вы сами сказали, что у вас бывают припадки…
– Это бывает крайне редко.
– Но я все равно должна знать, что делать в такой ситуации.
– Можете подержать меня за руку.
Он что, умеет шутить? Пусть и зло.
– Но вчера в руках Оксаны была аптечка, – я упрямлюсь. – Я видела.
– Можете еще подуть на меня.
Точно злится.
Программа дает сбой, и на его лице появляются эмоции.
– Так и сделаю, Нил Андреевич. Потом не жалуйтесь.
Босс пригвождает меня к полу тяжелым взглядом, но я выдерживаю атаку. Не отвожу глаз, хотя успеваю подумать, как бы самой не свалиться с припадком. Вон какой грозный стоит и дышит так, что на окнах наверняка появились морозные узоры.
– Пойдемте в спальню, – бросает он и делает шаг.
– В спальню?
– В спальню, Александрина Викторовна. – Еще один его выдох, который звучит как едва сдерживаемое ругательство. – Вы будете всё переспрашивать?
– Нет, только то, что меня смущает или вызывает недопонимание.
– Я вас смутил?
– Чуть-чуть.
Я закусываю нижнюю губу, потому что мне становится смешно.
Может, это нервное.
А может, во мне играет детское и совершенное неуместное ликование. Но я вижу, что задеваю его. Я – против шерсти. Я – залом на его идеальном пиджаке, с которым почему-то не справился лучший на свете отпариватель.