Чувства навыворот - стр. 8
Буквально оседлала его, если быть точнее. Теперь их тела соприкасались.
Причем, столь плотно, что невозможно было просунуть между ними даже ладонь! Умирая от смущения, Ирина рискнула взглянуть в лицо своему «спасителю». Как оказалось, Красницкий тоже таращился на нее, не мигая.
Изумленно. Ошарашенно. Малость потерянно. И до ужаса хмуро.
Смотрел так, будто впервые увидел. И от этого по телу пробегали разряды электричества. Губительный ток. Спохватившись, Синицына попыталась встать. Отстраниться. Но нет! Крепкие руки точно стальными тисками сжали ее тонкую талию, удерживая на месте. Поддавшись непонятному импульсу, она обмякла всем телом и слегка наклонилась вперед. Лицом к лицу.
Зачем? Да черт его знает! Просто захотелось…
Благо вовремя остановилась, осознавая кое-что.
«Он растерялся!»
Возможно, впервые в жизни Вячеслав не знал, как себя вести.
А потому просто замер. И не двигался.
Ни навстречу. Ни в сторону. Никак.
Только прищурился задумчиво, да ждал чего-то.
И находился при этом так близко…
«Божечки! Слишком близко!»
Испугавшись не на шутку, Ира отчаянно дернулась в этих давящих объятиях, подобно кролику, угодившему в капкан. Каким-то чудом уперлась ладонями в плечи одноклассника, желая отстраниться. С легкостью ломая ее сопротивление, Красницкий припечатал Синицыну к себе еще сильнее.
Его странный ошалевший взгляд продолжал скользить по ней, будто изучая.
Медленно. Внимательно. Сверху вниз. И обратно. Глаза. Нос. Губы. Шея. Воздух со свистом покинул легкие, когда очередь «осмотра» дошла и до груди.
«Ну, все… это конец! Он пялится на мои сиськи!»
Слава не просто пялился. Нет. Он будто завороженный, детально разглядывал ее «прелести» видневшиеся в вырезе тонкого спортивного топа на бретелях.
— Испугалась, пучеглазая? — хрипло прошептал вдруг парень, опаляя губы Синицыной своим до безобразия горячим дыханием.
— Я не пучеглазая!
— Пучеглазая, — вернул невозмутимо, — как лягушка!
— Если я пучеглазая, — озлобленно процедила сквозь зубы, — значит, ты…
— Ну? Какой?
— Мерзкий!
В его взгляде сверкнула сталь.
— Знаешь, что по-настоящему мерзко? — тихо. Вкрадчиво. — Ты ведь едва не поцеловала меня! Сейчас!
— Нет! Не выдумывай!
— Да, Синичка! Да! Я чуть не поседел раньше времени! Ведь при одной только мысли о поцелуях с тобой я готов выблевать собственный желудок!
Ира изо всех сил старалась казаться равнодушной. Делала вид, будто ее совершенно не задевают его ужасные слова. Будто они никак не отражаются на опустившейся ниже плинтуса самооценке. Будто не ощущаются подобно безжалостным ударам по нежным, полыхающим от смущения щекам.