Чувства навыворот - стр. 46
«И все из-за нее! Мямлю тут, как идиот, из-за этой рыжей сучки!»
— Совет твой нужен!
Отец наблюдал за ним не меньше минуты.
Молча. Внимательно. С легким прищуром.
А потом, очевидно, подтверждая какие-то собственные догадки, кивнул и обратился к секретарю по селекторной связи:
— Ольга Васильевна, будьте добры, накапайте нам в кофе по три капли коньяка!
— Хорошо, Александр Борисович!
Слава удивленно вскинул брови:
— Я за рулем!
— Вызовем водителя! — отмахнулся отец. — Рассказывай!
«И как это сделать? С чего начать?»
С главного, пожалуй.
«Да, с самого главного!»
С того, от чего душа кровоточит...
С того, от чего мутнеет рассудок…
С того, от чего так сильно ноет за ребрами…
— Она, — горло сдавил болезненный спазм, руки непроизвольно сжались в кулаки от первобытной ярости, вновь вспыхнувшей в крови с чудовищной силой, — она с моим другом… спит!
Тишина в ответ. Звенящая.
И понимающий сочувствующий взгляд.
Щелчок селектора:
— Ольга Васильевна, не нужно кофе! Несите сразу коньяк!
Красный рассмеялся бы от комичности ситуации, но внезапно обессилел.
Равнодушным стал. Ко всему.
— Изменяет, значит? — задумчиво протянул отец, даже не уточняя, о ком идет речь. Его старик был очень проницательным человеком. Наверняка уже сообразил, что прошлый их разговор о «ком-то» безликом и последнее заявление Вячеслава напрямую связаны между собой.
— Нет! — горький смешок. — Это не измена. Она же встречается с ним.
— И с тобой тоже… встречается?
— Нет! Мы никогда… ни разу. Меня презирает!
— Есть за что?
Тяжелый вздох.
— Есть!
Пауза. Длинная. Неловкая.
И вопрос из категории «удар ниже пояса»:
— Любишь?
Красницкий аж спину выпрямил, как по команде «смирно».
Дыхание перехватило. Вся кровь внезапно устремилась в пах.
Как и во время их тесного контакта с Синичкой в кабинете Мосолова.
«Соберись!»
— Кого?
— Ее! — невозмутимо. — Девушку друга, полагаю?
— Нет! Нет, конечно! Ты с ума сошел? Нет!
— В таком случае я не совсем понимаю, чего ты хочешь?
Не выдержав, Вячеслав вскочил на ноги и принялся мерить помещение торопливыми шагами, рыча под нос озлобленно:
— Я сам не понимаю! Но меня очень пугает, что друга убить хочу!
— За что?
— За то, что посмел прикоснуться к ней! Хочу вырвать его руки под самый корень! А ее — придушить к чертовой матери! Или…
— Или?
— Или отыметь суку, как следует, чтобы знала!
— Чтобы знала что?
— Кому принадлежит! — выпалил в сердцах, набычившись.
Александр Борисович понимающе хмыкнул:
— И кому же она принадлежит, сынок?
— МНЕ!
— Ясно, — хитрый прищур, — точно не любишь-то?
— Точно!
— Присядь тогда! Чего мечешься?
Пытаясь выровнять сбившееся дыхание, Красный вернулся на свое прежнее место. Отец подался вперед, проникновенно вглядываясь в его лицо.