Чувства наизнанку - стр. 4
– Выкладывай!
– А может не надо? – тоненько пискнула я и прикусила кулак.
– Надо, Таня, надо! – разлила Ковалёва вино по фужерам и протянула мне мою порцию.
– Если вкратце, то – это звездец, Нинусь, – вздохнула я.
– Что этот черт сделал на этот раз? – вспыхнула подруга и грюкнула по столу кулаком так, что даже я вздрогнула.
– Он меня…
И замолчала, не в силах вымолвить больше ни слова.
– Что? Уволил? – насупилась Нина.
– Нет, – замотала я головой и застонала, – но лучше бы уволил, честное слово.
– Тогда что?
– Он…он меня…
– Ну что? Премии лишил, да?
– Нинусь, – поджала я губы и жалобно на нее глянула, не в силах рассказать то, что со мной приключилось. Это было слишком! Это до сих пор не укладывалось в моей голове, а уж как обличить все в удобоваримые слова, так я и вовсе не понимала.
И стыд все больше поджаривал меня изнутри!
– Вот же гад ползучий! Знает же, что тебе сейчас деньги позарез нужны и все равно извращается!
– Извращается, – кивнула я и прихлебнула из бокала.
– Слушай, Тань, а может тебе плюнуть на все и уволиться, а?
– Гениально, Нин! И как я сама до этого не додумалась, правда? Только есть один нюанс. Малюсенький такой, – показала я соответствующий размер большим и указательным пальцами, – кредит ты за меня платить будешь?
– М-да, – поджала губы подруга, – за меня бы кто мои выплатил.
И на кухне после этих слов воцарилась практически гробовая тишина, нарушаемая только тиканьем часов на подоконнике, да мерным шумом вечернего мегаполиса за окном. Каждая из нас думала о своем. Нинка, наверное, о том, как ей катастрофически не везет на мужиков. А я о том, что мне во второй раз к ряду фортануло как утопленнику.
– Нинусь? – выдохнула я, – Что мы все обо мне, да обо мне. Ну, подумаешь, работа. Ну черт с ним с этим Ханом проклятым. Ты лучше расскажи, как у тебя тут дела? Сколько мы с тобой не виделись, м-м?
И подруга вдруг встрепенулась, а потом залилась соловьем, рассказывая, что наконец-то, вроде как, встретила нормального парня и уже дважды сходила с ним на романтическое свидание. Я конечно же улыбалась в ответ на ее слова, а сама под столом отчаянно скрещивала за нее пальцы. Потому что, ах и ох, но сколько раз сидя на этой самой кухне, я слышала подобные восторженные рассказы, а вскоре услужливо подавала ей салфетки, когда она оплакивала очередного мудака.
Нинке было тридцать три, мне двадцать два и один черт знает как так получилось, что мы сдружились. Но факт оставался фактом – она была одной из немногих, кого я считала близким человеком. Правда даже ей я не могла открыться до конца, рискуя прийти к неутешительным для себя выводам.