Чувства и вещи - стр. 74
Разбирали опять в отсутствие Шеляткина – он лежал после мощных уколов: не выдержал Эксперимента. Дубровина говорила о великом успехе Эксперимента, потом, оторвавшись от эмпирической действительности, воспарила над ней и говорила о Добродетели и Жертве. Добродетелью была тишина. И за нее следовало бороться. Жертвой был Шеляткин. Она называла его жертвой не потому, что он не виноват – ведь разбирательство его дела становилось бы совершенно абсурдным, – она называла его жертвой потому, что он не раскаялся, не повинился, обуянный гордостью, замкнулся в себе. Он жертва собственного самолюбия и, видимо, алчности.
Товарищеский суд решил: «Наложить штраф на квартиросъемщика Шеляткина в сумме 10 рублей; разъяснить гр-кам Коршуновым, что при непрекращении шума они имеют основание возбудить в суде дело о выселении в порядке частного обвинения…»
Почему не был оштрафован Шеляткин, я объясню потом, а сейчас сообщу, что райсовет через месяц отменил это решение, а заодно и первое как абсолютно бездоказательные.
Это был хороший для Шеляткина день. Он раскрыл утром двадцать первый том. Днем ему стало лучше, он вышел погулять, и опять задержал его у подъезда Павлюченков:
– Постой! Ты – человек, не шуми!
– Да не шумлю я, – улыбнулся Шеляткин, – сижу и читаю.
– Откуда же эти въедливые сигналы? – наступал Павлюченков.
– А может внеземная цивилизация подает голос, – пошутил Шеляткин.
И самому понравилось, что пошутил непринужденно, весело, легко, как и советовал ему доктор: как можно чаще шутить, улыбаться. – Подает голос, – повторил еще веселее Шеляткин, – сообщает что-то.
– Что сообщает? – совсем нахмурился Павлюченков. – Что она может сообщить?..
Юмор, как и алкоголь, он не воспринимал.
– Ну, – чуть растерялся Шеляткин от заостренной конкретности вопроса, – что-то интересное, не понятное нам пока…
– А почему тебе сообщает, а не общественности? – обиделся Павлюченков. И опять пошел к Дубровиной.
– Шутит! – печально покачала она седой величавой головой.
Наутро Коршуновы в порядке частного обвинения подали иск о выселении. Об этом доброхоты из дома-телескопа сообщили немедленно Шеляткину, а недели через две он и повестку получил из суда, на этот раз – шутка ли?! – народного.
Он не пошел – уже из дома не выходил. Суд особым постановлением – Постановлением – отложил разбирательство до выздоровления Шеляткина.
А он не выздоравливал.
И тогда Коршуновы, мать и дочь, несмотря на то, что в суде лежал медицинский документ, удостоверявший, что Шеляткин болен, потребовали, чтобы его, Шеляткина, осмотрела на дому, раз не желает выходить на улицу, авторитетная комиссия. Мало ли что может понаписать один доктор! Надо устроить консилиум. И устроили.