Чуду не слабо - стр. 32
– Ну не зна-а-аю, – по своей привычке протянула женщина. – А аккомпанировать кто будет?
– Мы, – пообещал Ольховский смело. – Только вы должны это предложить Артему сами, он вас послушает, а нас нет.
– Да-а-а? – жеманно переспросила Веруся. Потянулась, как кошка на стуле, выгнулась. Подумала. – У вас репетиция когда?
– Завтра.
– Ну, пусть на нее Дмитриева заглянет. Определимся.
– Только, – Вовчик ковал железо, пока горячо, – она одна засмущается, пусть уж с ней подружки придут. Ничего?
– Ничего, – согласилась Вера Пална.
И уже вечером, дома, до Ольховского дошло, что он не учел еще одного в своей сложной комбинации: Елку! Она-то и знать не знает, что ей надо петь!
Он тут же принялся звонить Толстому и выкладывать новую проблему, в полный голос, совершенно забыв, что мать сегодня дома, и она уже легла спать.
– Владимир, – явилась родительница прямо в ночнушке, немного заспанной и трогательной без своего обычного «боевого раскраса», – ты не обнаглел? Я вообще-то сплю!
– Извини, мам, – прикрыв трубку, отозвался Вовчик и сделал кроткие глаза. Дождавшись, когда мать уйдет, продолжил разговор, теперь уже шепотом.
Толстый, похоже, ел – явно донеслось причмокивание. Ну, хотя бы не спал.
– И что предлагаешь? – спросил отстраненно.
– Позвони Дмитриевой, – попросил Вовчик.
– Почему я?
– Потому что ты для нее найдешь аргументы, – отбрехался Ольховский. – А у меня мать дома, ругается, что я треплюсь.
Не говорить же прямо, что Елка неровно дышит к Вальке. Тогда он станет обходить ее в радиусе полкилометра, стыдливо сутулиться и мямлить. А этого точно нельзя допустить.
Толстый, как ни странно, согласился, не стал спорить, переругиваться, набивать цену. Надо, так надо. Аргументы, так аргументы. Мать, так мать.
И уже через полчаса отправил жест окей, вместо долгих пояснений. Круто, в общем-то.
Вовчик достал свою парилку, зарядил вкусным стиком и открыл форточку. Обычно дома он курить себе не позволял, но что-то сегодня нервы сдали, захотелось слегка порелаксировать перед сном, это же не громкий разговор по телефону, мать разбудить не должен.
Но она или не спала больше, или все-таки проснулась. Снова возникла на пороге комнаты с укоризненным видом.
– Сын, ты даже не обнаглел, ты охренел! – возмутилась, скрестив руки на груди.
– Мам, – он проглотил весь дым и закашлялся от неожиданности.
Она подошла, забрала парилку, погрозив прямо ею, и ушла. Все понятно. Придется покупать другую – эту не отдаст. Или бросать уже покуривать? Начал же по глупости, просто чтобы попонтоваться, пыль в глаза пустить. Казалось, это круто. Ни фига! Просто дурацкая привычка, одна из, и никакой крутизны.