Чудовищная сделка - стр. 2

– Миранда, где ты была? – сонно пробормотала я, услышав шелест платья.

– Спи, Шанри, – донесся хриплый голосок из темноты.

Я распахнула глаза: показалось, что это была не сестра. Ее ответ подействовал бодряще, как ковш ледяной воды, которой брызнули в лицо.

В комнате не горело ни одной свечи. За окном господствовала ночь, уже давно вступив в свои законные права и заполнив помещение густым мраком. Я приподнялась на локте. Всмотрелась в хрупкий силуэт.

Впервые мне довелось наблюдать столь позднее появление Миранды. Она обычно ложилась рано, и поэтому после возвращения из библиотеки я даже не взглянула на ее кровать, а тихонько улеглась, уверенная, что сестра к этому моменту видит десятый сон.

Несвойственные ей рваные движения. Волнение, тянущееся от нее прозрачными липкими лентами. Миранда пыталась делать все тихо, однако задела столик, затем сбросила свою любимую деревянную статуэтку танцующей женщины, раздраженно фыркнула и, ударившись о дверной косяк, скрылась в туалетной комнате.

– С тобой все в порядке? – всерьез забеспокоилась я.

– Да, в полном, – прочистив горло, отозвалась она. – Ты спи, чего поднялась?

– А где ты была? – Я свесила ноги с кровати и спешно надела мягкие домашние туфельки. – Миранда?

– Что? – донеслось раздраженное. – Я… я гуляла.

– Где? – направилась я к ней и, встав в дверном проеме, придирчиво осмотрела сестру.

Растрепанные волосы цвета темного шоколада, которые после обеда еще были красиво уложены в сложную прическу из переплетения множества кос. Неестественно припухшие губы. Яркий румянец на щеках и бегающий взгляд серых глаз. Она хоть и переоделась в ночную сорочку, однако даже сейчас выглядела непривычно. Всегда спокойная и открытая для любого разговора, сейчас сестра казалась взволнованной и скрытной.

– Миранда, надеюсь, ты осознаешь, что подобные вылазки из дома чреваты…

– Не тебе меня учить, Шанри, – грубо перебила она и, не подняв головы, плеснула водой мне в лицо.

Я пораженно моргнула. Сестра никогда не позволяла себе ничего подобного.

Совсем еще юная и такая свежая в свои пятнадцать, она всегда была мягкой и податливой. Учтивой и воспитанной. Примерной ученицей и послушной дочерью. Это для меня все было уже потеряно: я старая дева с подпорченной репутацией, которой никогда не найти жениха; на мне родители давно поставили крест и перестали пытаться пристроить в хорошую семью. А вот она подавала надежды. Была еще не распустившимся цветком, который холили и лелеяли, оберегая от сорняков и холода. Ее воспитывали и обучали в большей строгости, чем меня, однако и любили безмерно.