Чудовище должно умереть - стр. 24
Омерзительный тип, просто на редкость гадкий. Чему я весьма рад. Подсознательно я боялся, что Джордж окажется добрым малым. Теперь я спокоен. Когда буду отправлять его на тот свет, раскаяние меня не замучает.
Все прояснилось очень быстро. Джордж стоял у камина и курил, держа сигарету между большим и указательным пальцами и задрав локоть вверх: самодовольная манера человека, который хочет показать окружающим, кто здесь хозяин. Перед тем как подойти, он, словно петух на навозной куче, некоторое время сверлил меня надменным взглядом.
Представившись его жене и матери и приняв отвратительный коктейль, я изучал Джорджа, как палач изучает приговоренного к казни. Лет сорока пяти, высокий и тучный, затылок срезан, лоб нависает над бровями; псевдокавалерийские усы не скрывают надменных, вывороченных губ.
Я сознаю, что мой портрет выглядит карикатурой. Вероятно, женщине – например, его жене – Джордж представляется идеалом мужчины. Я слишком предвзят. Тем не менее его грубость и неотесанность бросались в глаза.
Завершив свой монолог, Джордж с преувеличенным вниманием посмотрел на часы.
– Пора бы уже.
Никто не ответил.
– Ты говорила со слугами, Вай? С каждым днем они подают ужин все позже.
– Да, дорогой, – ответила его жена – бледная копия Лины, жалкое, забитое создание.
– Хм, должно быть, они с тобой совсем не считаются. Придется самому.
– Пожалуйста, дорогой, не надо, – взмолилась жена, выдавив жалкую улыбку. – Иначе слуги уволятся. – Поймав мой взгляд, Вайолетт Рэттери мучительно покраснела.
Джордж представлял собой тип домашнего тирана, чей скверный характер проявляется в полную мощь, когда его окружают люди зависимые. Анахронизм, а не человек, черствый и жестокий. Джордж сошел бы за своего среди дикарей, из него вышел бы отличный морской волк или надсмотрщик над рабами. Однако в образованном обществе такому негде себя проявить, и всю нерастраченную жестокость он обращает на домочадцев.
Удивительно, насколько ненависть обостряет зрение. Я изучил Джорджа глубже, чем закадычного друга. Передо мной стоял человек, который убил Марти и позорно удрал с места преступления, который отнял жизнь, стоившую жизни десятка таких, как он, жизнь единственного дорогого мне человека. Ничего, Марти, потерпи, ему недолго осталось.
За ужином я сидел напротив Лины, между Вайолетт Рэттери и старой миссис Рэттери. Джордж то и дело оценивающе на нас поглядывал. Едва ли он ревновал Лину – такие, как он, слишком уверены в собственной неотразимости, просто недоумевал, что она нашла в этом чудаке Феликсе Лейне.