Чудо бани и массаж - стр. 23
Когда и спина и грудь мои испытали мягкость и упругость березового веника, дядя Саша властно открыл дверь и велел окунуться в сугроб. После 30-секундного «купания» я вбежал в парную на самую высокую ступеньку, где меня уже ждал в клубах свежего пара дядя Саша с вениками в руках. Еще 2–3 минуты массажа, и, обессиленный, я скатился вниз на душистую солому.
А потом в предбаннике, медленно обтираясь и одеваясь, я размышлял, отчего легкость после бани возникает не только в теле. Откуда приходит вдруг ясность мысли, осознанная любовь ко всему, что окружает, – и к этой белой равнине за окном, к той заснеженной сосне? Ведь шел два часа назад в баню и не замечал сосну. Какое-то особое благодушие наступило, освобождение от обыденных забот».
Приведем еще пример. Василий Шукшин был большим любителем и знатоком русской бани. Вот как описывает он местные традиции банной процедуры в рассказе «Алеша Бесконвойный», главный герой которого Алеша пять дней в неделю безотказно трудился, а в субботу, как ни стыдили его, как ни уговаривали, с утра топил баню и посвящал ей целый день.
«…У него была своя наука – как топить баню. Например, дрова в баню шли только березовые, они дают после себя стойкий жар. Он колол их аккуратно, с наслаждением…
…Потом момент – разжигать, тоже милое дело. Алеша даже волновался, когда разжигал в каменке…
Поленья в каменке он клал, как и все кладут: два – так, одно – так, поперек, а потом сверху. Но там – в той амбразуре-то, которая образуется-то, – там кладут обычно лучины, бумагу, керосином еще наловчились теперь обливать, – там Алеша ничего не клал: то полено, которое клал поперек, он его посередке ершил топором, и все, и потом эти заструги поджигал – загоралось. И вот это тоже очень волнующий момент – когда разгорается. Ах, славный момент! Алеша присел на корточки перед каменкой и неотрывно смотрел, как огонь, сперва маленький, робкий, трепетный, – все становится больше, все надежней. Алеша всегда много думал, глядя на огонь. Например: «Вот вы там хотите, чтобы все люди жили одинаково… Да два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтоб люди прожили одинаково!»
Алеша накидал на пол сосновых лап – такой будет потом Ташкент в лесу, такой аромат от этих веток, такой вольный дух, черт бы его побрал, – славно! Алеша всегда хотел не суетиться в последний момент, но не справлялся. Походил по ограде, прибрал топор… Сунулся опять в баню, – нет, угарно.
Очень любил он пройти из дома в баню как раз при такой погоде, когда холодно и сыро. Ходил всегда в одном белье, нарочно шел медленно, чтоб озябнуть.